Туяна Будаева: «В следующем сезоне я исправлюсь»

Критик – это шифровальщик, который должен рассказать, о чем говорится в этой зашифрованной «записке»
A- A+
Туяна Будаева – единственный в Бурятии профессиональный театральный критик и сильная личность, которая у одних вызывает уважение, а у других – нервный тик. В преддверии нового театрального сезона «Номер один» поговорил с ней о миссии театрального критика, ситуации с театрами Бурятии и коде «Энигма».

«Критик – это шифровальщик»

– В чем заключается работа театрального критика? 

– Смотреть спектакль и делать его критический разбор. У нас нет таблицы, в которой мы ставим плюсы и минусы. Но мы должны перевести с языка художественных образов и метафор на язык слов такие вещи, как режиссерский замысел, способ существования актеров, эстетические особенности спектакля, состоятельность этой эстетики, работает она на замысел, на идею – выявляет, укрупняет смыслы или разрушает их.

Режиссер через себя, через свои ощущения, через свое осмысление, рефлексы эмоционального интеллекта, свои мысли пропускает все, что происходит сегодня с человеком. Он – проводник, через который проходит наша действительность. Проводимость бывает разной. Есть те, кто тока проводит поменьше. А есть те, кто выдает по полной.

Критик из всех участников театрального процесса меньше всех выражает себя. Критик – это шифровальщик, который должен взломать код «Энигма» и рассказать, о чем там, собственно, говорится, в этой зашифрованной «записке». Но может и не взломать. Иногда, бывает, и взламывать нечего.

 «Было трудно» 

– С того момента, как Вы начали вести свою деятельность в Улан-Удэ, изменилось ли отношение к Вам как критику?

– В Улан-Удэ я вернулась в 2009 году, публиковаться начала в 2010-м. Несмотря на то что у нас есть театроведы, оказалось, что театральное сообщество в Улан-Удэ и в принципе общество никогда не знало профессиональной театральной критики и не было приучено к критическому анализу. Было трудно, потому что профессиональных критериев ни у кого не было, никто ранее не говорил о том, в чем заключаются  эти критерии.

Постепенно привыкли, что существует профессиональное поле, где «нравится – не нравится», «красиво – некрасиво» не работают, поскольку не являются профессиональными оценочными категориями. Ведь художественное может быть некрасивым и оно может не нравиться, но это не значит, что оно не художественно – персонажи и сюжеты Босха некрасивы! За несколько лет, как мне казалось, сложилось какое-то осознание, что критика существует, и с ней приходится считаться. Но мне так только казалось.

– Были ли случаи, когда Вас не пускали на спектакли? 

– Нет, на спектакли меня пускали всегда. Но скандалы, неприятные разговоры, обиды, истерики в соцсетях со стороны представителей театрального сообщества были.

Когда я приступила к своей деятельности, я начала выстраивать такую линию, при которой давала понять, что разбираю не режиссеров лично, не наши взаимоотношения – я разбираю спектакль, картину, которую они нарисовали, и, да, тут никуда не денешься, художественные силы режиссера и актеров. И я говорю то, что я вижу: мазок не получился, а здесь не прорисованы облака, а здесь позиция сместилась, «завален горизонт» и так далее.

Есть режиссеры, которых мне больно критиковать, потому что я их обожаю, люблю, уважаю, например, Джемму Николаевну Баторову. Но, все равно, я вижу режиссерские огрехи. В ответ на мою критику они могут очень расстроиться, и мне тяжко. Но чем крупнее личность, чем профессиональнее режиссер, тем меньше у него обид. Самые обидчивые и болезненно реагирующие – это самодельщики.

«Я начала играть по местным правилам»

– Последние два с половиной года я начала играть по местным правилам. 

– Почему же?

– Когда я вернулась в Улан-Удэ из Москвы и начала так независимо писать рецензии, я тогда еще не вступала здесь в человеческие связи, дружбу, приятельство, партнерство.

Но чем дольше живешь в городе, чем больше взаимодействуешь с людьми, тем больше ты начинаешь пристраиваться к ним. Возникла ситуация, когда я начала в профессию привносить личные мотивы. Я начала одних жалеть, других избегать. Это когда ты больше пишешь о достоинствах, нежели о недостатках. Или видишь, что провальный спектакль, и предпочитаешь вообще про него не писать.

И это было непрофессионально с моей стороны. Вот тут коллега приезжал, эксперт «Золотой маски», он меня немножко «полечил», отрегулировал «оптику». И в следующем сезоне я исправлюсь. Миссия театрального критика – держать критерий, не понижать его. Как только ты начинаешь пристраиваться, сразу все критерии становятся домашними, ведь «все свои».

После того как я это сделала, у всех моментально сбились ориентиры. Отношения с критиком в этом случае в корне становятся неправильными: все начинают думать, что критик работает против них. А критик-то работает как раз на них! И на театр в целом. На искусство театра.

«Искусство – в двух театрах города»

– Какая обстановка сложилась на сегодня в театральном мире Бурятии?

– Русский драматический театр и Молодежный театр – лидеры. Премьер много и в оперном театре, и в кукольном, и в бурятском, но художественное, осмысленное – того, ради чего театры и существуют, того, что вас не отпускает, даже если вам, как говорится, не понравилось, раздражило, отвратило – можно видеть только в этих двух театрах. Далеко не все совершенно, не все равнозначно, не все получается, но там говорят про людей, про наши с вами боли, которые мы можем и не осознавать, там заставляют думать и чувствовать.

Соня Матвеева, «Номер один».
© 2012 — 2024
Редакция газеты GAZETA-N1.RU
Все права защищены.