Генералы бичурских карьеров
Бывший директор одного из самых проблемных детских домов республики Алексей Кицелев рассказал о непростой жизни своих воспитанников и почему ему пришлось все оставить.
Малокуналейский детский дом - один из самых больших в Бурятии. На сегодня там проживает 60 воспитанников. Единственным человеком, который смог завоевать уважение и расположение ребят малокуналейского детского дома, стал мастер спорта по боксу России, тренер с 13-летним стажем Алексей Кицелев. Он вдохнул жизнь в «проблемный» интернат, из которого бежали прежние руководители. Однако не прошло и трех лет, как директору пришлось уволиться и буквально бежать от преследования властей и правоохранительных органов.
- Алексей, расскажите о том, как Вы пришли работать в детский дом?
- Очень просто. Ко мне пришел глава района со своим заместителем и сказал: «Там, Леха, беспредел, надо спасать детский дом». Дела там шли хуже некуда. Моего предшественника дети жестоко избили, и он попал в больницу. Была полная анархия, воспитатели боялись приходить на работу, каждый день думая о том, как бы их не избили, как бы чего не вышло… 30 процентов детей не являлось на отбой, было постоянное шатание, побеги, зависание на «блатхатах» в деревне, в школу 25 процентов категорически не ходили.
Я долго думал и все же решил взяться. На тот момент мне было 33 года, у меня двое детей, однако я был полон решимости. И я считаю, что за несколько лет достиг своей цели. Из самого проблемного наш детский дом стал практически образцовым, это был единственный детский дом, в котором за год не было ни одного преступления. Хотя по количеству условно осужденных и стоящих на учете мы впереди планеты всей. Это дорого стоит.
- Какими методами Вы добились таких результатов?
- Просто я поверил в них, а они в меня. В первую очередь это взаимное уважение и понимание той среды, в которой дети живут. Там все очень просто, нельзя пустословить и обманывать, не сдерживать обещания. Держать свое слово, отвечать – это главное. Дети уже обижены жизнью, обмануты и преданы, раз оказались в таком месте, поэтому ложь воспринимают очень эмоционально.
Вот, например, как только я пришел, я пообещал, что мы съездим на Байкал. Мне же не поверили. Однако через месяц я нашел спонсоров, нанял три автобуса, и мы всем детским домом поехали на Байкал, все как положено, с сопровождением, с воспитателями. В детском лагере в Энхалуке была пересменка, и нам удалось попасть в три свободных дня. Всего три дня, но это был такой восторг. Младших детей мы покатали на пароходике, а на оставшиеся деньги взяли напрокат катамараны, чтобы и старшие покатались. Дети увидели, что такое настоящее закрытие сезона с огромным костром и культурной программой. Я очень сильно рисковал, в Энхалуке много народу, много высокопоставленных людей, детей, их родителей… но представляете, ни одного преступления! Всю дорогу туда я разговаривал с ними, просил их меня не подвести, они дали слово и не подвели, потому что держать слово они умеют.
После поездки на Байкал мы ходили на Шумак, на Мунку Сардык, дети ездили по всей стране на патриотические слеты, на соревнования по боксу, добивались неплохих результатов. Я подметил, что у них притуплено чувство боли и страха, с одной стороны, это им помогало в серьезных боях на республиканских турнирах, но с другой стороны, они очень эмоциональны, могут взорваться в любой момент, потерять контроль, возможно, это помешало достичь еще больших результатов.
- То есть Вы с ними были на равных?
- Конечно, нет, я был их наставником, старшим, который не только мог помочь советом, но и защищал. Эти дети на самом деле очень беззащитны, поэтому и агрессивны.
Их нужно понимать. Сложно найти эту нить, чтобы распутать этот клубок из колючек. Но когда ты видишь, как у отъявленного хулигана текут слезы и появляется чувство стыда, ты понимаешь, что все делаешь правильно. Психологи говорят, что лучше этих детей не трогать. А как не трогать-то? У меня всегда дети, приходя из школы, сперва заходили в директорскую, рассказывали о своих проблемах и успехах, я их выслушаю, шоколадки, конфетки, носовой платок, у них же все как у всех, несчастная любовь, обиды и т.д. Им необходимо тепло. У нас из 60 ребят только 18 девочек. Можно сказать, мужской коллектив, и со всеми здоровался за руку. Вот этот контакт, это чувство необходимо, это знак мужского уважения и расположения. Если не подал руку, значит, парень должен подумать, почему этого не произошло.
Но это не значит, что я только разговаривал и уговаривал. Приходилось отлавливать беглецов, приводить обратно. Было дело, что закрывал лавочку по переработке конопли. У нас стоял корпус заколоченный, и там прежние выпускники общежитие на лето делали, младших заставляли собирать и заготавливать. Прогнал.
- А от кого пришлось защищать воспитанников?
- Вы не поверите, в первую очередь от полицейских. У районных органов правопорядка достаточно предвзятое отношение к детям из детского дома. Чтобы поддерживать свою феноменальную раскрываемость в 90 %, они не гнушаются ничем. Наши дети всегда главные подозреваемые. И всегда бесправны. В нарушение всех норм их могли среди ночи забрать в отдел и допрашивать, хотя все они несовершеннолетние и по закону допрос может быть только в присутствии законного представителя, то есть директора детского дома.
Я расскажу про случай, который в конце-концов привел к моему увольнению, и он был напрямую связан с действиями сотрудников полиции в отношении моих подопечных. В Малом Куналее ограбили дедушку, дедушка написал заявление, и оперативники начали работать.
В первую очередь они приехали к нам в интернат. Меня в тот момент в деревне не было, позвонили воспитатели, сказали, что двоих детей увезли в отдел. Пока я приехал, прошло несколько часов. Подростков успели обработать, избить и запугать. Они уже написали признательные показания. Я начал разбираться и потихоньку выяснил ужасные вещи. Зная, что в детском доме достаточно суровое отношение к «опущенным», как в тюрьме, оперативники заламывали ребятам руки, прижимали на стол и спускали штаны, угрожая изнасиловать, заснять это на камеру и отдать в детский дом. Пытались «садить на бутылку» и т.д. Сразу написали заявление в СКР на действия полицейских, в которых отличился заместитель начальника полиции Бичурского района Дмитрий Норбоев.
И тут пошло-поехало. На меня обрушились финансовые проверки, прокуратура нашла давний привод в полицию, начали на каждом углу останавливать гаишники, проверять на всевозможные наркотики и алкоголь. Каждый раз приезжаю в деревню, и начинается цирк. Мне просто подло мстят за то заявление. Кстати потом выяснилось, что дети наши были невиновны. А их заявление об издевательствах спустили на тормозах, опять в мое отсутствие увезли в отдел, обработали и заставили забрать все свои показания. Все замяли, а для меня жизнь в районе стала невыносимой. Испугавшись за своих детей, мы с супругой решили уехать в город.
- Когда Вы решили уйти с поста директора?
- Это был тяжелый момент. Перед Новым годом я приехал в город, на спонсорские деньги накупил для детдома игрушек, елок искусственных, посуду, чашки, ложки, даже вилки, которых сроду в нашем детском доме не бывало. Зашел в Агентство по делам семьи и детей, поздравить их захотел. А они мне говорят, что скоро состоится увольнение, прокурор, занимающийся делами несовершеннолетних, дал такое предписание, потому что давным-давно у меня был привод по 116-й статье. Я настолько устал от давления и равнодушия, что решил не ждать и сам написал заявление об уходе. Такой вот был «подарок» нашим детям на Новый год. Все плакали, но поделать с этим ничего не могли.
У меня состоялось уже пять судов. Я ведь не преступник какой. Сейчас Конституционный суд хочет внести поправки в закон, который определяет конкретные статьи, с которыми нельзя работать с детьми, это тяжкие преступления и преступления, связанные с педофилией. Жду поправок.
- Как сейчас живет детский дом без Вас?
- Плохо живет. Вернулась неуправляемость, дети убегают, есть суицид и попытка суицида. Был у нас ребенок, хорошо его помню. Мать его в Улан-Удэ жила, недавно освободилась, пила, имела ВИЧ. Но ребенок-то ее любил, когда она пропадала и не выходила на связь, он убегал. Очень беспокоился за мать, что болела она. Я его быстро находил и возвращал. После того как я ушел, мальчик убежал опять, и 2 месяца его никто не искал. Видимо, решив, что никому он не нужен, он повесился.
У второго мальчика, уже в Куналее, порвался ремень, когда он хотел повеситься. Произвол полиции только усилился, детей по-прежнему забирают в отдел. Однако теперь они стали давать сдачи, защитить их больше некому. На недавнем праздновании 9 мая были большие беспорядки. Когда полицейские хотели забрать ребят, весь детский дом восстал, дети схватили палки и камни и начали драться. Скоро будет суд, и осудят детей, а не тех, кто своими постоянными противоправными действиями их провоцирует.
Беседовала Евгения Балтатарова, «Номер один».
