Общество
11.01.2020 в 09:00
"Сказок не будет"
Стас Кадрулев о невостребованном искусстве и своей жизни (фото 18+)
Текст: Газета
Известный фотохудожник Стас Кадрулев не зарабатывает на своих фотографиях, хотя сегодня профессия фотограф — одна из самых востребованных.
Стас Кадрулев — фотограф, но с определением этим соглашается неохотно — слишком много их стало, говорит, умеющих пользоваться цифровой техникой. А он из тех, кто «занимается творчеством», и только смирился с работой на свадьбах, чтобы не голодать. Высокопарное слово «искусство» его смущает. Время вышибло из него неприятие коммерческой фотографии, потому что искусство никогда не кормит его, как она. Но он так и не научился называть цену. «Это из детства, наверное», — говорит он.
Родом из детства
В детстве Стас Кадрулев был астматиком — тихим мальчиком из семьи с положением в рабочем поселке Авиазавод. В классе он ничем, по его словам, не выделялся: ни отличник, ни хулиган, а так, «серая мышь». Правда, «мышь» хорошо рисовала и нравилась девочкам. Как он теперь признается, Стас часто бывал бит машзаводской гопотой, но в итоге всех роднили ледяные горки и игры. Теперь никто с таких горок не катается, и это Стаса очень удивляет.
Иногда ему казалось, что все вокруг он видит будто со стороны — людей, одноклассников…
После школы пошел в колледж учиться на станочника-программиста. Востребованная, казалось бы, специальность не дала ему ничего.
— Это были четыре года напрасно потерянного времени, — улыбается он и рассказывает о том, что постоянная жизнь среди гопников имела свои особенности — всегда нужно было быть начеку, не высовываться. И только умение хорошо рисовать иногда спасало его.
Художник и хулиган
Куда больше влияния, говорит, на него оказал сюрреализм Дали. Вот где, говорит, много секса и смысла. С этого он и начал фотографировать — пытался воспроизвести на фото свои сюрреалистические рисунки обнаженных женщин.
— Не знаю, когда понял, что не буду художником, но четыре года вообще не мог рисовать и увлекся фотографией. Информации было мало, фотографий тоже, потому ценились качество, профессионализм, — вспоминает он о 90-х.
Учился «методом тыка» при помощи пленочного «Зенита». Это было время, когда массовый интерес к фотографии только начинался. Теперь, говорит, фотографий много, а ценность их девальвировалась. И люди разучились отличать плохое от хорошего.
Про муз
«В тихом омуте» черти водятся. «Тихая мышь» в отличниц не влюблялся, ему всегда больше нравились «оторвы» — нескучные, авантюрные. Он и теперь ищет моделей среди самых отчаянных, готовых ради искусства работать бесплатно — обнаженными рисковать здоровьем и жизнью, взбираясь на немыслимые конструкции, льдины, зимние скалы и деревья.
Памяти на даты у него нет совсем. Вопрос «Когда это было?» вводит Кадрулева в ступор. Говорит, его впервые заметили, когда в конце 90-х он стал участвовать в выставках «Байкал экстрим». Не слишком общительный, он вскоре познакомился с теми, кто тоже занимался фотографией, с уже известным Вячеславом Урбазаевым и вступил в «Союз фотографов Бурятии».
— В то время была интересная движуха, — вспоминает он с сожалением, — теперь такой нет.
— Однажды мне все-таки удалось уговорить ее сняться топлес, и фото имело эффект разорвавшейся бомбы, — говорит он с иронией. Теперь фото голых тел стало так много, что та работа кажется совершенно невинной. На его памяти огромный список имен девушек, которых он фотографировал в разные годы.
Все его модели так и остаются безымянными — застывшими в немыслимых позах на фоне бескрайнего неба, горных вершин, асфальта и т. д.
— После первого раза большинство не возвращаются, потому что я их мучаю, — рассказывает он и вдруг вспоминает одну из моделей.
— Я уже сам замерз, а она была совершенно неубиваемая, — рассказывает он с восторгом. — Это был фестиваль, в рамках которого мы делали фото, а потом катались на лыжах, пили водку и снова снимали на льду Байкала.
Кажется, эта полудетская жизнь и есть то, к чему он всегда стремится.
Про гермафродитов
На самом деле с женщинами не все так просто. Недавно в автобусе Кадрулева ударила пассажирка.
— Я почувствовал удар кулаком в спину. Ну как так? Ты же женщина, — возмущается он. Потом задумывается. Он не знает на самом деле, какой должна быть женщина.
— Ты помнишь легенду о том, что когда-то мы все были бесполыми существами, но однажды утратили свою вторую половину и до сих пор ищем ее? — спрашивает Стас, показывая одну из своих фотографий. Женщина и мужчина объединены на ней в одно целое.
Чтобы добиться такого эффекта без фотошопа, Кадрулеву пришлось потрудиться и сменить шесть моделей. На шестой все наконец срослось, подошло, уравновесилось. Теперь это одна из тех работ, которыми он гордится.
Ему 46, и он живет один. В холодильнике «мышь повесилась». Зато скоро поход в горы с квадрокоптером, в который вложены все добытые на свадьбах деньги.
— Всем женщинам важна материальная сторона, я понимаю — это их инстинктивная защита, — говорит он без слез. Но долго не смотрит в глаза, отворачивается.
Секс как критерий
— На самом деле в моих фотографиях нет секса, — говорит Стас и открывает сайт, на котором иногда выкладывает свои фото. — На этих сайтах фотография считается хорошей тогда, когда вызывает желание секса у зрителя. «Ты меня хочешь?» — словно спрашивает модель. Желание — это теперь основной критерий оценки. Если зритель смотрит и хочет — фото считается хорошим, — иронично рассказывает фотохудожник.
У Кадрулева же изогнутые тела, прекрасные и холодные, почти неживые. Иногда неопределенного пола — понять их может только публика эстетствующая.
Предложение Цыденову
В жизни Кадрулев — человек неприспособленный. Годами ходит в одной одежде и ведет спартанский образ жизни, регулярно занимается спортом. Бегом вытянул себя из мучительной астмы, теперь приступы бывают редко. Правда, недавно в поездке в горы автомобиль перевернулся, сломав Стасу ключицу. Ключица еще не срослась, а он уже снова смотрит в лес. Переживает, как бы травма не помешала ему пойти в горы с квадрокоптером, взмывающим в заснеженные небеса.
Он снимает дивные репортажные фотографии, клипы, в которых природа Бурятии предстает такой, какой ее никто, кроме альпинистов, не видел. Музыку к клипам подбирает сам с тщательностью перфекциониста. Недавно выставку работ Кадрулева провели в Перми. Ни копейки с этого Кадрулев не получил. Деньги имеют обыкновение проходить мимо него.
— Я написал главе Цыденову предложение использовать мои клипы для продвижения туризма в Бурятии. Это уникальные кадры, которые нельзя снять, просто подойдя к горе — в них столько труда вложено. Но ответа пока нет, может, наивные у меня мечты, — говорит Стас.
Иногда его удивляет, что лайки под его видео ставят скупо, но потом смиряется — он не общественный человек и нужно довольствоваться тем, что есть.
— Фотография увлекает, окрыляет. Каждое утро ты уже другой человек и воспринимаешь кадр, будто заново.
Вместо эпилога
Он не любит говорить про страхи.
— Иногда я не знаю, как дальше жить, чем платить за ЖКХ, квартиру… Ты не знаешь? — спрашивает он, смеясь.
На вопль «Ты можешь, наконец, рассказать мне что-то такое, чтобы люди увидели свет в конце тоннеля?» отвечает:
— А зачем тебе рассказывать эти сказки?
Так что сказок не будет. Разве что фото — как из другой реальности, фантастической и пронзительно одинокой.
Стас Кадрулев — фотограф, но с определением этим соглашается неохотно — слишком много их стало, говорит, умеющих пользоваться цифровой техникой. А он из тех, кто «занимается творчеством», и только смирился с работой на свадьбах, чтобы не голодать. Высокопарное слово «искусство» его смущает. Время вышибло из него неприятие коммерческой фотографии, потому что искусство никогда не кормит его, как она. Но он так и не научился называть цену. «Это из детства, наверное», — говорит он.
Родом из детства
В детстве Стас Кадрулев был астматиком — тихим мальчиком из семьи с положением в рабочем поселке Авиазавод. В классе он ничем, по его словам, не выделялся: ни отличник, ни хулиган, а так, «серая мышь». Правда, «мышь» хорошо рисовала и нравилась девочкам. Как он теперь признается, Стас часто бывал бит машзаводской гопотой, но в итоге всех роднили ледяные горки и игры. Теперь никто с таких горок не катается, и это Стаса очень удивляет.
Иногда ему казалось, что все вокруг он видит будто со стороны — людей, одноклассников…
После школы пошел в колледж учиться на станочника-программиста. Востребованная, казалось бы, специальность не дала ему ничего.
— Это были четыре года напрасно потерянного времени, — улыбается он и рассказывает о том, что постоянная жизнь среди гопников имела свои особенности — всегда нужно было быть начеку, не высовываться. И только умение хорошо рисовать иногда спасало его.
Художник и хулиган
Ему уже было за 20, когда друг родителей — художник, увидел рисунки Стаса и схватился за голову: «Парень, да что ты сидишь-то?». Так Стас оказался в студии известного художника Виктора Жидяева, который Кадрулева принял и стал учить. Позже Виктор Иванович настаивал, что Кадрулев, прежде всего, художник, которого увлечение фотографией лишь отвлекло от настоящего призвания. На это Стас усмехается: «Виктор Иванович ценил изящество, классику. А я больше любил хардкор и одно время даже искал глубину в тоталитарном искусстве. Но потом понял, что ее там просто нет. Тела грудастых теток и мускулистых мужиков ничем не отличаются от соцреализма. На мой взгляд, только хуже».
Куда больше влияния, говорит, на него оказал сюрреализм Дали. Вот где, говорит, много секса и смысла. С этого он и начал фотографировать — пытался воспроизвести на фото свои сюрреалистические рисунки обнаженных женщин.
— Не знаю, когда понял, что не буду художником, но четыре года вообще не мог рисовать и увлекся фотографией. Информации было мало, фотографий тоже, потому ценились качество, профессионализм, — вспоминает он о 90-х.
Учился «методом тыка» при помощи пленочного «Зенита». Это было время, когда массовый интерес к фотографии только начинался. Теперь, говорит, фотографий много, а ценность их девальвировалась. И люди разучились отличать плохое от хорошего.
Про муз
«В тихом омуте» черти водятся. «Тихая мышь» в отличниц не влюблялся, ему всегда больше нравились «оторвы» — нескучные, авантюрные. Он и теперь ищет моделей среди самых отчаянных, готовых ради искусства работать бесплатно — обнаженными рисковать здоровьем и жизнью, взбираясь на немыслимые конструкции, льдины, зимние скалы и деревья.
Памяти на даты у него нет совсем. Вопрос «Когда это было?» вводит Кадрулева в ступор. Говорит, его впервые заметили, когда в конце 90-х он стал участвовать в выставках «Байкал экстрим». Не слишком общительный, он вскоре познакомился с теми, кто тоже занимался фотографией, с уже известным Вячеславом Урбазаевым и вступил в «Союз фотографов Бурятии».
— В то время была интересная движуха, — вспоминает он с сожалением, — теперь такой нет.
Когда именно его неистребимая любовь к женскому телу нашла выход в фотографии в первый раз, он тоже не помнит. Зато помнит, с кем. С этой девушкой они жили вместе в одной квартире, но отношений между ними не было. Девушка воспринимала Стаса как друга и дальше этого идти не желала.
— Однажды мне все-таки удалось уговорить ее сняться топлес, и фото имело эффект разорвавшейся бомбы, — говорит он с иронией. Теперь фото голых тел стало так много, что та работа кажется совершенно невинной. На его памяти огромный список имен девушек, которых он фотографировал в разные годы.
Все его модели так и остаются безымянными — застывшими в немыслимых позах на фоне бескрайнего неба, горных вершин, асфальта и т. д.
— После первого раза большинство не возвращаются, потому что я их мучаю, — рассказывает он и вдруг вспоминает одну из моделей.
— Я уже сам замерз, а она была совершенно неубиваемая, — рассказывает он с восторгом. — Это был фестиваль, в рамках которого мы делали фото, а потом катались на лыжах, пили водку и снова снимали на льду Байкала.
Кажется, эта полудетская жизнь и есть то, к чему он всегда стремится.
Про гермафродитов
На самом деле с женщинами не все так просто. Недавно в автобусе Кадрулева ударила пассажирка.
— Я почувствовал удар кулаком в спину. Ну как так? Ты же женщина, — возмущается он. Потом задумывается. Он не знает на самом деле, какой должна быть женщина.
— Ты помнишь легенду о том, что когда-то мы все были бесполыми существами, но однажды утратили свою вторую половину и до сих пор ищем ее? — спрашивает Стас, показывая одну из своих фотографий. Женщина и мужчина объединены на ней в одно целое.
Чтобы добиться такого эффекта без фотошопа, Кадрулеву пришлось потрудиться и сменить шесть моделей. На шестой все наконец срослось, подошло, уравновесилось. Теперь это одна из тех работ, которыми он гордится.
Ему 46, и он живет один. В холодильнике «мышь повесилась». Зато скоро поход в горы с квадрокоптером, в который вложены все добытые на свадьбах деньги.
— Всем женщинам важна материальная сторона, я понимаю — это их инстинктивная защита, — говорит он без слез. Но долго не смотрит в глаза, отворачивается.
Секс как критерий
На самом деле он против, чтобы его считали фотографом обнаженного тела. Это было бы категорически неверно. С тем же вниманием он снимает пейзажи — «обнаженные» горы и девственную природу в самых труднодоступных местах. Иногда, чтобы снять ее, он идет километры сквозь тайгу, где бродят дикие звери. Его интересуют заброшенные здания, арматура, пустующие развалины, в которых он бродит, словно маньяк, на которого, не раз слышал, похож внешне. А порой сидит дома в комнате, куда страшно зайти, и мастерит реквизит для фотографий с философским смыслом. В их основу идет все, что под руку попадется — древние легенды, кости, черепа, стеклянные глаза и позвоночники коз.
— На самом деле в моих фотографиях нет секса, — говорит Стас и открывает сайт, на котором иногда выкладывает свои фото. — На этих сайтах фотография считается хорошей тогда, когда вызывает желание секса у зрителя. «Ты меня хочешь?» — словно спрашивает модель. Желание — это теперь основной критерий оценки. Если зритель смотрит и хочет — фото считается хорошим, — иронично рассказывает фотохудожник.
У Кадрулева же изогнутые тела, прекрасные и холодные, почти неживые. Иногда неопределенного пола — понять их может только публика эстетствующая.
Предложение Цыденову
В жизни Кадрулев — человек неприспособленный. Годами ходит в одной одежде и ведет спартанский образ жизни, регулярно занимается спортом. Бегом вытянул себя из мучительной астмы, теперь приступы бывают редко. Правда, недавно в поездке в горы автомобиль перевернулся, сломав Стасу ключицу. Ключица еще не срослась, а он уже снова смотрит в лес. Переживает, как бы травма не помешала ему пойти в горы с квадрокоптером, взмывающим в заснеженные небеса.
Он снимает дивные репортажные фотографии, клипы, в которых природа Бурятии предстает такой, какой ее никто, кроме альпинистов, не видел. Музыку к клипам подбирает сам с тщательностью перфекциониста. Недавно выставку работ Кадрулева провели в Перми. Ни копейки с этого Кадрулев не получил. Деньги имеют обыкновение проходить мимо него.
— Я написал главе Цыденову предложение использовать мои клипы для продвижения туризма в Бурятии. Это уникальные кадры, которые нельзя снять, просто подойдя к горе — в них столько труда вложено. Но ответа пока нет, может, наивные у меня мечты, — говорит Стас.
Иногда его удивляет, что лайки под его видео ставят скупо, но потом смиряется — он не общественный человек и нужно довольствоваться тем, что есть.
— Фотография увлекает, окрыляет. Каждое утро ты уже другой человек и воспринимаешь кадр, будто заново.
Вместо эпилога
Он не любит говорить про страхи.
— Иногда я не знаю, как дальше жить, чем платить за ЖКХ, квартиру… Ты не знаешь? — спрашивает он, смеясь.
На вопль «Ты можешь, наконец, рассказать мне что-то такое, чтобы люди увидели свет в конце тоннеля?» отвечает:
— А зачем тебе рассказывать эти сказки?
Так что сказок не будет. Разве что фото — как из другой реальности, фантастической и пронзительно одинокой.
Диляра Батудаева, «Номер один»
Фото: Стаса Кадрулева
