"Мы больше всего боялись сюрпризов из Центра"
— В конце 90-х в республике были две политических группировки. Одна консолидировалась вокруг Леонида Потапова, председателя Верховного Совета. Другая — вокруг Владимира Саганова, председателя правительства Бурятии. Вы работали первым заместителем у Саганова, однако после выборов заняли пост первого заместителя в правительстве Леонида Потапова. Для многих это стало неожиданностью.
— Я действительно был первым заместителем у Владимира Бизьяевича Саганова. Когда пришел Леонид Васильевич, мы, правительство, ушли в отставку. Через полгода работы нового правительства Леонид Васильевич пригласил меня первым заместителем председателя правительства.
— Вы были удивлены этим предложением?
— Приятно удивлен. Это говорит о Леониде Васильевиче как о человеке, который выше каких-то личных аспектов, а руководствуется потребностями республики. Кадры набирались не из личных симпатий-антипатий, а исходя из того, как человек может работать на благо республики.
До 95-го года Москва не помогала Бурятии
— Экономика России с начала 1992 года перешла на рыночные отношения. Разразился сильнейший кризис, последствия которого не преодолены и сегодня. Первые два года экономика еще работала по инерции. Потом и вовсе вошла в штопор.
Ведущие предприятия Бурятии — оборонного комплекса (авиазавод, приборостроительный, судостроительный заводы), предприятия, работавшие на сырье, завозимом из-за рубежа (мясокомбинат, ТСК), лесной комплекс и др. остались без заказов и финансовых ресурсов, попали в кризисное положение.
В бюджет республики поступало очень мало доходов, рабочие и служащие остались без зарплат, пенсионеры — без пенсий и т.д. В первые годы реформ каждый регион рассчитывал только на свои силы. Трансфертов тогда от федерального центра не было.
Первый миллиард помощи мы получили в 1995 году. Но сколько тогда было исписано бумаг, исхожено коридоров! Леонид Васильевич пришел к руководству республикой в самый пик кризиса. Обстановка была тяжелейшая. Заслуга его и его команды в том, что республика не попала в более критическое положение. Напряженно работали почти с каждым предприятием, изыскивали возможности для их поддержки. Правительство во главе с президентом к 1998 году заметно исправило ситуацию. А в 1998 году страну охватил новый кризис, который почти перечеркнул наработанные позиции.
Продовольственная оборона
— В дефолт правительство республики было вынуждено ввести особый режим управления экономикой. Функционирование экономики, социальной сферы, потребительского рынка и других сфер было жестко поставлено под контроль органов исполнительной власти.
Запасам продовольствия и товаров народного потребления было уделено особое внимание. Ввоз — пожалуйста, а вывоз из республики был запрещен. Мы просчитывали запасы, особенно продовольственного зерна, и смогли не допустить кризисную ситуацию с продовольствием, другими товарами.
— На торговле продуктами сколачивались состояния. Контролировались ли тогда цены?
— Мы никогда не были пассивны. Комитет цен еженедельно докладывал о ценах на республиканском рынке. Леонид Васильевич жестко к этому относился. Мы делали все, где нас не ограничивал закон. Скажу, что мы даже переходили границы.
— Как бизнесмены реагировали на "переход границ"?
— Умный предприниматель никогда не пойдет поперек власти. У власти рычагов много. Я не помню случая, чтобы кто-то из бизнесменов встал в позу — "имею право". Бизнес делают умные люди. Всегда договаривались.
После дефолта бизнесмены могли бы воспользоваться ситуацией, выбросить товар в продажу или придержать. И говорить, что мы не имеем права им приказывать. Такого не было.
— Как Москва воспринимала Бурятию? Как беспомощный регион?
— Вы не рассуждайте так. Конечно, на виду у центра всегда мощные регионы, которые больше дают в копилку страны. Такова жизнь. Бурятия тогда мало чем отличалась от большинства российских регионов. Откровенно сказать, федеральной власти было не до регионов — они сами тогда не знали где брать деньги: занимали в международных банках, продавали предприятия . Вся страна "села".
Союз против Чубайса не предлагали
— Говорят, когда организовывалось РАО "ЕЭС России", иркутяне предлагали Бурятии не отдавать Чубайсу "Бурятэнерго", а заключить союз и иметь дешевую электроэнергию. Это правда?
— Такого предложения от иркутян не было. Иркутская область тогда не отдала "Иркутскэнерго" в РАО "ЕЭС" . Я всегда говорил иркутянам, что они должны губернатору Ножикову памятник поставить. Ангарский каскад ГЭС вырабатывает самую дешевую энергию в мире — было за что "воевать". Оставив в своей собственности каскад ГЭС, они смогли оставить цены на электроэнергию на прежнем уровне — 2 и 5 копеек. Мы вошли в РАО "ЕЭС", т.к. "воевать" было не за что. У нас цены взлетели. Помню, для населения с 5 копеек — сразу до 30 и дальше.
Ножиков заявил, что может дать Бурятии энергию по иркутским ценам. Все воды Байкала собираются на территории Бурятии, у нас огромные экологические издержки, т.к. очистные сооружения потребляют много электроэнергии.
Я поехал в Москву, в министерство энергетики, в комиссию по тарифам. Пришел утром, говорю, что иркутский губернатор предлагает электроэнергию по своим тарифам. Мне отвечают — зайдите после обеда, в пять часов. Зашел. Говорят: "Мы вам не рекомендуем заключать такой договор". Я им — давайте тогда нам энергию по иркутским ценам, а то уйдем к иркутянам. Мне отвечают — тогда забирайте Гусиноозерскую ГРЭС и уходите. Мы понимали, что с Гусиноозерской ГРЭС мы иркутянам не нужны. Электроэнергия ГРЭС дороже, чем на российском оптовом рынке электроэнергии. Зачем иркутянам утяжелять стоимость своей энергии?
Мы долго ходили, добивались. В итоге нам с российского рынка отдавали треть потребности республики по иркутским ценам. Поэтому у нас цены были ниже, чем в Чите. Мы их так допекли, что нам сказали: черт с вами, уходите к Иркутску. Даже про Гусинку ничего не сказали. Но мы уже не смогли договориться с иркутянами.
Американский сюрприз
Эпоха Потапова запомнилась еще и импортной "гуманитаркой". В трудные годы ею подкармливали незащищенные слои населения.
— Все "выбивалось", выпрашивалось, — вспоминает наш собеседник. — Будешь сидеть — никто ничего не даст, никакой "гуманитарки" не получишь. Едешь в центр, добиваешься. В Бурятии же мы все распределяли через наш "Красный крест". Когда прибывал груз, давали транспорт, всемерно помогали.
Был интересный случай. Один раз пришел целый эшелон с войны в Кувейте. Помните американскую "Бурю в пустыне"? После изгнания Саддама Хусейна у американской армии осталось много продовольствия. Мы "выбили" целый эшелон разных солдатских пайков.
Все в красивой упаковке. Вскрываешь, а там уложены разные продукты, каши, салфетки и т.д. И пачка презервативов. Все презервативы вытаскивали и потом продавали через аптеки, а вырученные средства направлялись на помощь нуждающимся семьям. А все остальное раздавалось бесплатно по спискам. У нас мощный "Красный крест", в немалой степени благодаря этому мы получали больше гуманитарной помощи. Даже Читинскую область охватывали, помогали.
— Чего в эпоху Потапова республиканские власти боялись больше всего?
— Новых неожиданностей от центра. В 90-х годах в экономике катастрофически не хватало денег. Зарплату выдавали продуктами, товарами. Шел бартер, взаимозачеты, и как-то приспосабливались. Конечно, многие нагрели руки на этом — что отрицать. Но больше всего боялись, что Москва "выкинет фокус", и станет еще хуже. Это и произошло в 1998 году — дефолт.
Нереализованные суперпроекты
— Перестройка поставила крест на многих проектах?
— В 80-е годы у нас были планы строительства Ледового дворца в г.Улан-Удэ. Мне очень жаль, что его так и не удалось построить, хотя он уже был включен в план. Дворец должен был встать за плавательным бассейном. Сразу за Дворцом пионеров на ул. Бабушкина хотели строить большой универмаг площадью пять тысяч квадратных метров. Недалеко от Удинского моста хотели возвести цирк.
Реализацию планов пришлось отложить, т.к. в середине 80-х в республике в соответствии с постановлением правительства СССР о природоохранных мероприятиях на озере Байкал началось массовое строительство очистных сооружений. Сюда были брошены все строители Бурятии. Очистные построить успели. А вот возвести отложенные объекты времени уже не хватило — развалился Советский Союз.
Шантажировать Москву? Не было даже мысли
— Леонида Потапова упрекали, что он имел недостаточный вес в федеральном центре и не мог эффективно лоббировать интересы республики. Вы согласны с этим?
— Не согласен. Руководитель мощного региона, конечно, более заметен на федеральном уровне, с ним больше считаются. Pуководители небольших регионов находятся в другом положении. Будь на месте Потапова другой, его бы упрекали в том же самом. Не будем отрицать значения личностных качеств, но тогда играла роль мощь региона. Откровенно говоря, наш регион и в советское время не был в лидерах, не говоря о постперестроечном. А у нас все переводят на личности.
— Самой "крутой" республикой всегда был Татарстан. Под угрозой выхода из состава России он выбивал себе льготы. Почему во времена Ельцина Леонид Потапов не пробовал тоже шантажировать центр?
— Мы никогда и не думали об этом. Даже мысли не возникало. Это не по-государственному. Да и чем мы можем, как говорят, набить себе цену? Тогда без финансовой помощи центра было бы очень трудно. А Татарстан самодостаточен. Мощнейшая экономика — газ, нефть, нефтехимическая промышленность, машиностроение. Конечно, республика на этом и играет. Татарстан даже не платил налогов в федеральный бюджет.
— Ельцин, уходя с поста, извинился перед россиянами. Сказал, что он сделал много ошибок. Что можно назвать среди ошибок президента Потапова?
— Мне не хотелось бы ничего говорить об этом. У нас было много планов. Например, создавать экономику на принципах устойчивого развития. Но мы завязли в бюрократизме центрального аппарата, была стена непонимания. Конечно, не может удаваться все. Возможно, Леонид Васильевич мог добиться большего для республики, и это не осуществилось. Но не в силу его личностных качеств, а в силу сложившихся обстоятельств.
— Когда на "Бурятмясопроме" шла борьба за контроль над предприятием, велась загадочная скупка акций, президент вмешался. Помнится, был отменен ряд сделок с акциями. Но когда шла речь о контроле над Селенгинским ЦКК, цементным заводом и другими, президент почему-то не проявил себя.
— Считаю, что не важно, кто собственник. Надо, чтобы предприятие эффективно работало, развивалось, создавало рабочие места и платило налоги в бюджет.
Говорили — отдали иркутянам ЛВРЗ. Завод погиб бы, если бы его не отдали в состав ВСЖД. В Красноярске есть такой же завод, за счет дешевой электроэнергии там себестоимость продукции ниже, чем на ЛВРЗ. И даже родная ВСЖД отдавала заказы туда. ЛВРЗ пошел в свободное плавание, у нас дорогая электроэнергия, и предприятие начало "падать". Леонид Васильевич обратился к начальнику ВСЖД. Уговорили его взять завод. Все заказы ВСЖД стали поступать на ЛВРЗ. Но мы поставили условие, что юридическая регистрация завода останется в Бурятии. Завод начал стабильно работать.
Почему кресло сенатора ушло к Малкину
— Будучи членом Совета Федерации от президента Бурятии, Вы досрочно ушли, освободив место мультимиллионеру Виталию Малкину. Вас попросил Потапов?
— Я ушел в отставку, потому что понял: моих сил не всегда хватает, чтобы решать важные вопросы республики в федеральных органах власти. Например, в Минфине РФ, особенно по трансфертам, помощи из федерального бюджета.
Мы с президентом Бурятии обсуждали положение республики и пришли к общему мнению, что в Москве ради республики нужен тяжеловес. Как видим, Малкин показал, что он способен решать вопросы.
— Есть ли жизнь после Потапова?
— Конечно, есть. Приходит новый руководитель. Республика живет. Я всегда буду с теплотой вспоминать годы работы с Леонидом Васильевичем. Не помню за годы работы хоть какую-то размолвку. Разговор на повышенных тонах — никогда не было. Всегда понимали друг друга. Хотел бы Леониду Васильевичу и его супруге Нине Сергеевне пожелать доброго здоровья и всего хорошего.