Происшествия 03.07.2016 в 10:35

Жучка: спасение едва не обернувшееся страшной смертью в Улан-Удэ

Новый рассказ от бывшего опера
A- A+
Жучка: спасение едва не обернувшееся страшной смертью в Улан-Удэ
История эта произошла в поселке Старый Мясокомбинат, о существовании которого сейчас мало кто помнит, даже из людей старшего поколения.

Поселок состоял из нескольких дощатых бараков, в коридоре которых днем и ночью тускло горела одна лампочка, едва освещая внутреннее убожество помещения. В холодное время года входные двери плотно закрывались для сохранения внутри тепла. Для этого на двери крепили тугую пружину. Из-за нее каждое посещение барака зваными, а то и незваными гостями сопровождалось громким хлопаньем, как бы извещая всех жильцов о приходе посетителей. Зато летом двери постоянно распахнуты и, чтобы они не захлопывались под действием пружины, подпирались кирпичом, обрезком трубы или любым другим попавшим под руку предметом.

Дети бараков

Жили в бараках в основном женщины и дети. В одном таком бараке, состоящем из шестнадцати комнат, расположенных по обе стороны длинного коридора, проживал всего лишь один мужик, Венька Зимин, да и тот был инвалидом с кривой ногой и слабыми легкими. По причине своей немощи ни в какие конфликты он старался не вступать, хотя таковые случались в бараке нередко. Правда, жили здесь и другие мужчины, которых и мужиками-то назвать нельзя – возрастом не вышли.

Дети бараков!.. Сплошная безотцовщина, росшая единым коллективом, до которого никому из взрослых, казалось, не было никакого дела. Такое было время. Мужиков поубивало в недавно закончившейся войне, а те, которые вернулись, шли нарасхват. Они и строгали, оставаясь чаще в тени, направо, а порой и налево, строителей счастливого будущего. Все тяжести жизни лежали на плечах женщин. Они постоянно находились на работе, добывая для потомков хлеб насущный.

Впрочем, на производстве были заняты не все. Одну из жительниц этих комнат официальное трудоустройство не интересовало. Звали ее Жучка. Причем прозвище не имело к братьям нашим меньшим никакого отношения. Оно родилось благодаря любвеобильности, которая не знала у Жучки границ. Двери ее комнаты открывались и закрывались постоянно. Один гость приходил, другой уходил, и через некоторое время по всему бараку раздавалось сладостное мычание, порой перерастающее в душераздирающий вопль. Тогда в дверь ее комнаты стучал кто-нибудь из соседей и требовал:

– Прекрати, сучка, визжать! Никакого покоя от тебя…

Выражения случались и покрепче.

Мне приходилось бывать у Жучки, настоящее имя которой было Полина. Бывал не по человеческой прихоти, а по роду службы. Она время от времени сливала мне неплохую информацию, в основном по кражам. Похищенные тряпки иногда приносили ее поклонники в оплату за предоставленное удовольствие. На этот счет у нас имелась четкая договоренность – тряпки переходили в руки милиции и затем, в результате многоходовых комбинаций, становились уликами. Имя Полины при этом в делах не фигурировало.

На мои визиты в барак мало кто обращал внимание. «Ходит, ну и пусть себе ходит. В милиции тоже живые люди работают». Но если говорить серьезно, мы поддерживали отношения исключительно на служебной почве.

Крик в ночи

В то время сотрудники уголовного розыска работали обычно до десяти часов вечера, а по домам расходились не сразу. Затем час, а то и два сидели в красном уголке и «забивали козла». Играли в домино, весьма популярную в то время игру. Играли обычно пара на пару. Проигравшая пара выбывала из игры, на ее место садились другие, и так продолжалось часами. Мы были азартны и полны энергии.

Милиция переживала в тот момент очередной этап своего нескончаемого реформирования. Н.С. Хрущев ликвидировал МВД СССР, милицию на местах передали в ведение райисполкомов, сократив при этом до минимума ее численный состав, подразделения укрупнили. Количество отделений милиции, которые прежде равномерно размещались по всей территории района, сократили ровно наполовину, создав, таким образом, множество проблем для населения. Не меньше их появилось и у сотрудников милиции. Ведь такими средствами связи и транспорта, как сейчас, милиция тогда не располагала.

В тот день засиделись в отделе, как обычно. К ночи изрядно подморозило, выходить на улицу не хотелось. Однако, взглянув на часы, понял, что едва поспеваю к последнему автобусу. Воспользоваться дежурной машиной не разрешили. Мало ли что может случиться, пока буду добираться до дома. Путь не близкий, в оба конца почти двадцать километров, а машина ночью всего одна. 

До остановки надо пройти метров пятьсот. Этот путь я проделал минут за десять. Сейчас многие остановки оборудованы навесами и скамейками. А тогда стоял одинокий столб, на нем прибита металлическая пластина с названием остановки, и ничего больше. Электрическая лампочка под эмалированным колпаком одиноко раскачивалась порывами ветра, бросая в ночную темноту неяркие желтые лучи, выхватывая то тут, то там какие-то неясные очертания предметов.

Вслушиваюсь в ночную темноту, жду, когда послышится звук мотора. Но вместо него вдруг невдалеке за забором, отгораживающим проезжую дорогу от жилых строений, раздался сначала невнятный шум, а следом истошный крик женщины.

Даже не успев осознать возможной опасности, я побежал на крик. Возле барака металась женщина. Иногда она подбегала к двери, но войти не отваживалась, только испуганно причитала: «Ой, убивают!.. Убивают!..»

Барак знакомый. Здесь жила Жучка.

Выстрел в упор

Вынув пистолет и поставив его на предохранитель, я заскочил в барак. Чего греха таить, в любом случае стрелять в человека я бы не решился, но оружие в руках придавало уверенности в собственных силах.

Коридор освещен. Дверь в комнате Жучки настежь распахнута. Какой-то мужик с ножом в одной руке другой держал Жучку за горло растопыренными пальцами. Мне даже показалось, что своими ногами она не доставала до пола, висела у него на руке, как на веревке, парализованная от страха, и молча смотрела на мужика широко раскрытыми от ужаса глазами.

Я ткнул его пистолетом между лопаток, скомандовал бросить нож и поднять руки. Его хватка ослабла, и Жучка мешком свалилась на пол. Мужик был знакомый. Не раз встречал его на улицах поселка. Жил он где-то в районе бани, ниже милиции. Я даже знал его кличку – Балда. Скорее всего, и он знал меня, поэтому не проявил никаких признаков неповиновения.

Мы вышли в коридор, и я повел Балду к выходу, подталкивая стволом в спину. Он шел быстро, словно спешил поскорее оказаться на улице. Торопливость понятная.  В темноте на улице легче было сбежать, поэтому я старался не отставать ни на шаг.

У самого выхода он вдруг рванулся вперед и стремительно выскочил за дверь. Я бросился следом, но тугая пружина на двери не дала возможности выскочить за ним сразу. 
Две или три секунды промедления чуть не стоили мне жизни. Оказавшись на улице, я тут же получил удар по голове обрезком металлической трубы и мгновенно отключился. Это был нокаут, а, может быть, только нокдаун. Ведь, когда я пришел в себя, Балда успел отбежать всего шагов на десять. Начинаю шарить возле себя, пытаясь разыскать выпавший пистолет. Балда оказался проворнее. Я это понял, когда он злобно выкрикнул:

– Ну, все, гад, прощайся с белым светом!

Кидаюсь к нему. Кружится голова, кровь заливает лицо. При тусклом свете фонаря вижу направленное на меня оружие. Всем своим нутром чувствую, как он нажимает на спусковой крючок. Но выстрела нет. Он пытается передернуть затвор пистолета, и не может…Слава тульскому оружейнику Токареву! Его оригинальная конструкция предохранителя пистолета «ТТ» спасла мне жизнь. Глубоко в этом уверен! Точно так же уверен в том, что если бы Балде удалось снять пистолет с предохранителя, мне бы досталась пуля.

Пряники за спасение

И все-таки мне удалось догнать и повалить его. Пока мы барахтались на земле, последний автобус, осветив окрестность фарами, объехал нас по широкой дуге и проследовал в сторону города. А тут и милицейская машина подъехала. На ней нас и развезли по разным маршрутам – его в милицию, а меня в больницу.

Уже позднее, в больнице, я узнал, что Жучка, выскочив вслед за нами из барака, этим же обрезком трубы, которая только что прошлась по моей голове, долбанула по хребтине Балду, который сидел на мне, выворачивая из руки пистолет. Этих подробностей я уже не помнил. Припоминаю лишь, как мы бежали втроем – впереди Жучка с обрезком трубы, следом Балда, как оказалось, со сломанным ребром и с пистолетом в руке, а затем я, шатаясь, как пьяный. Как представляется, зрелище было весьма живописное.

Два дня сильно тошнило. Рану на голове зашили. Рентген, слава Богу,  показал, что перелома нет. Ближе к утру в больницу приехал начальник милиции Филатов. Он уже успел переговорить с Балдой и выяснить причину происшедшего.

– Балда говорит, что Жучка заразила его триппером…

При том необузданном образе жизни, который вела Жучка, сомневаться в этом известии не приходилось.

…А потом случилось чудо. Я лежал, уставившись в потолок больничной палаты, предаваясь размышлениям о бренности человеческого существования. Неожиданно в палату заглянула Жучка, постояла в дверях, оглядываясь по сторонам, потом боком вошла, нерешительно приблизилась к моей койке и присела на край табуретки. Видимо, понимала, шельма, по чьей вине оказался я здесь. Я растерялся и совсем не знал, как себя вести.

– Чего тебе?

– Попроведовать пришла, – тихонько сказала Жучка.

– Ты что, больная?.. За что он тебя прибить собрался?..

– Наврали  про меня. Проверили, я здоровая…

Она говорила, все время поглядывая на дверь. Хорошо, что два моих соседа вышли в это время покурить на лестничной площадке. Мне разговаривать с ней не хотелось. Она это видела, сидела как на иголках, и задерживаться  не стала. Перед уходом совершенно неожиданно для меня достала из-под халата бумажный пакет, положила на тумбочку и выпорхнула из палаты. В пакете оказались глазированные пряники.

Больше мы не встречались. Куда она девалась, я не знаю. В бараке, говорят, тоже больше не появлялась.
Коллеги по работе навещали часто. От них узнал, что у Балды при обыске обнаружили в квартире вещи с трех нераскрытых краж. Еще по одной краже совпали его отпечатки пальцев.

– Можешь записать в свой актив четыре раскрытых за последние дни кражи. Мы на тебя представление написали о поощрении, – сказал начальник при очередном посещении больницы. Премию сто рублей и вправду выписали.

Так и закончилась эта история, оставив в памяти странное прозвище – Жучка. Давно нет тех злосчастных бараков, а их обитатели разъехались кто куда. Выросли и состарились уже их дети. Некоторые, вероятно, отметились сроками на зоне, и не единожды, другие выучились и обзавелись семьями. Не знаю, как сложилась дальнейшая судьба Полины, но если жива до сегодняшнего дня, возможно, проводит время в окружении внуков. Хотелось бы в это верить.

Герман Языков, заслуженный работник МВД СССР, полковник в отставке.

Фото: pixabay

Читайте также

В Улан-Удэ бизнесмены Матхановы безвозмездно передали базу для МУП «Городские маршруты»
Теперь там можно будет построить новый бокс для автобусов
28.03.2024 в 18:46
В Улан-Удэ хирурги РКБ провели ювелирную операцию по удалению кисты
До этого женщина дважды оперировалась в Иркутске, но безрезультатно
28.03.2024 в 17:43
Жителей Бурятии предупредили о новом способе мошенничества
Появились мошенники, выдающие себя за сотрудников ФНС и требующих декларации
28.03.2024 в 17:36
В Бурятии наградили медалью главного врача дома ребенка «Аистенок»
Аюр Бато-Жаргалович Бимбаев работает в здравоохранении 46 лет, из них 30 лет в руководящей должности
28.03.2024 в 17:34
Следующая новость
© 2012 — 2024
Редакция газеты GAZETA-N1.RU
Все права защищены.