Происшествия
28.05.2016 в 11:00
«Думала, свинина, а там труп»
Еще одна криминальная история от бывшего улан-удэнского опера
Славка и Никита, два семилетних брата-близнеца, катались с разбега на оледенелых дорожках. Игра забавляла, и мальчишки с хохотом бегали от лужи к луже, все больше удаляясь от дома. Они основательно набегались и уже начали сворачивать к дому, когда увидели в ограде одного из строящихся домов рогожный мешок, прислоненный к забору. “Баркас... Баркас...” – возбужденно зашептали мальчишки.
Операция «Баркас»
В каких головах родилось это слово, сейчас не скажет, наверное, никто. Недалеко находился мясокомбинат, откуда каждый день тащили продукцию. Иногда по договоренности с охраной, при вывозе на самосвалах нечистот, накрыв брезентом, досками или какой другой порожней тарой целые туши. А порой и без всякого содействия со стороны, перебрасывая куски мяса через двойные ряды забора, между которыми бегали на длинных цепях собаки. Это и называлось «баркасом», а воры-несуны звались «баркасниками». И кормилось «баркасом» никак не меньше трети населения ближайшей округи.
Дом, где жили мальчишки, находился за тем самым забором, у которого лежал мешок. Мальчишки показали мешок матери, и та, озираясь по сторонам, взвалила мешок на плечи, занесла в дом и сбросила в прихожей.
Дальнейшие события так определены в протоколе допроса: «Я стала стаскивать мешок со смерзшегося куска. В прихожей было темно, и я сначала ничего не разглядела. А когда включила свет, увидела грудную клетку без головы и рук. Отчетливо видны были мужские соски, сама грудь была покрыта волосами с проседью».
С трудом преодолевая переполнявший душу ужас, женщина вытащила мешок из дома и перебросила его через ограду, туда, где он раньше лежал.
Опергруппа приехала по вызову быстро, хотя то, что говорила женщина по телефону, сначала понять было совершенно невозможно.
– Ой, скорее... приезжайте скорее... думала, свинина, а там человек… Скорее... – голос от волнения порой срывался на шепот.
Подходим. Иван Таныгин, мой напарник, светит фонариком. Я открываю мешок, а оттуда торчит обрезанная горловина с клочком седой бороды...
По рации вызываем оперативную группу из МВД. Решаем на месте, что ночью осмотр производить нельзя, можем упустить что-нибудь важное, а то и просто затоптать следы. При этом все сошлись на том, что убийство произошло где-то поблизости, и труп, можно сказать, еще в свежем виде разрубили и сразу же разнесли подальше от дома. Вот только насколько тянет это «подальше»? Пришли к выводу, что убийство произошло в радиусе не более пятисот метров, иначе кровь замерзла и никаких ее потеков на досках забора мы бы не увидели.
Предстояло проделать гигантскую работу – обойти почти тысячу домов частного сектора (других здесь не было) и, выбирая мужчин от сорока пяти и старше, выяснять, где они находятся. Если, к примеру, на работе, встретиться с ним на работе; в командировке – значит, найти его и убедиться, что живой; в больнице – посетить и увидеть. Сил для этого потребовалась масса, но, как говорится, «цель оправдывала средства». Операция получила кодовое название «БАРКАС».
Друзья по бане
Не прошло и двух-трех часов, как о происшествии заговорило все население округи. Ведь все следственные действия проводились в присутствии понятых, местных жителей. Обсуждая эти события, люди высказывали свои предположения и старались помочь милиции. Так в поле нашего зрения попал Тихон Дикой.
Он жил на улице Алтайской, работал в каменном карьере в пригородном поселке и неделями жил там безвыездно, ночуя в вагончике. Соседи сказали, что уже месяц как не видели Тихона дома. Проверили на работе, а его и там не видели столько же времени. Кому-то в голову пришла мысль показать обрубок кому-нибудь из соседей, с кем Дикой раньше мылся в бане.
Особенность этой округи заключалась в том, что бани во дворах были не у всех, может быть, одна на десяток. Конечно, многие ходили в общественную баню. Но некоторые, если не было собственной, любили попариться в соседской. С общественной баней никакого сравнения!
Расчет оправдал себя. Один житель разглядел на спине знакомую бородавку, точно такую, что была у Дикого. Еще двое тоже уверенно подтвердили, что торс принадлежит Тихону.
Вооруженные материалами опознания, мы вместе с участковым Мартусовым пришли в дом. Начали с простого вопроса хозяйке:
– Нам бы с Тихоном переговорить.
– Он на работе, в карьере. Там и живет.
В глаза сразу бросилось, что весь пол в квартире как будто чем-то забрызган. Заметив проявленный нами интерес, хозяйка сказала:
– Табуретку красила, вот и вымазала все.
Смотрю. Табуретка, действительно, выкрашена в бордовый цвет, напоминающий кровь. Но ведь любая хозяйка, прежде чем красить, подстелет газетку либо положит что-либо другое. А здесь от этой покраски такое впечатление, как будто табуретка стояла на полу, а ее со всех сторон обрызгивали краской с кисти. Так штукатуры обычно забрасывают мастерком раствор на стену...
На глаза попадается телогрейка, висящая на гвозде в прихожей. Мартусов мужик хитрый, стал телогрейку с гвоздя снимать и будто бы случайно о тот же гвоздь зацепил со спины и вырвал уголок.
Откровенно говоря, я сначала не понял, почему он за эту телогрейку ухватился. Висит себе новенькая, с виду еще ни разу не надеванная. А когда он клочок небольшой выдрал, стала видна вата, вся пропитанная кровью. Сверху кровь на ткани хорошо отмыта, а внутри как была, так и осталась.
Найдены улики: кровь и зубы
Тут уже позвали понятых и начали делать обыск по всем правилам. Начали от входа и шаг за шагом, не пропуская ни одной детали, обследовали всю квартиру. Когда дошли до кухонной печи, обнаружили, что топка тщательно вычищена, а в поддувале нет даже крупицы золы. С чего бы это?..
Раскопали свежую золу на завалинке, а там человеческие зубы. Зубная эмаль не горит. А потом вскрыли полы и между досками обнаружили обильные потеки крови, особенно в прихожей, у входной двери и в сенях. Проверили перекисью. Потеки запенились. Кровь.
– Откуда кровь? – спрашиваем Аграфену Дикую. Она молчит, только пожимает плечами. Молчит и после вопросов о муже. Она вообще совершенно безучастно относится ко всему, что происходит вокруг: взламывают ли полы в квартире, разваливают ли завалинку дома. А вообще в доме порядок – все прибрано и чисто. Почему же сейчас равнодушна?
Некоторые сомнения в причастности ее к преступлению начинают быстро таять. Она. Точно – она. Но какая причина могла толкнуть ее на такой дикий поступок?
Заканчиваем обыск, даем подписать протокол и предлагаем ехать с нами. Она повинуется безропотно. Молчала и потом, когда ее пытались допрашивать. Она молчала трое суток, пока находилась в камере, и, как было известно, все это время не спала, более того, даже не прилегла, а сидела, уставившись в одну точку.
Следователь прокуратуры, проводящий расследование, вынес постановление о назначении судебно-психиатрической экспертизы. Аграфену Дикую направили в больницу на обследование. А мне начальник уголовного розыска персонально поручил ежедневно посещать Дикую и при возможности попытаться выяснить обстоятельства происшествия. Ведь пока оставалось невыясненным, где находятся другие части тела, каковы мотивы убийства и как это произошло.
Каждый день приходил я в психушку, встречался с Аграфеной, начинал с одного и того же вопроса без всякой надежды получить какой-нибудь ответ. Она по-прежнему находилась в состоянии ступора. Но вот однажды, когда я сидел в кабинете врача и, как мне казалось, старался проникновенно влезть к ней в душу, она вдруг подняла на меня глаза, как-то очень внимательно стала меня разглядывать, будто увидела впервые, потом начала медленно подниматься со стула и... вдруг упала на пол, потеряв сознание.
Подбежали врач и медсестра, начали над ней колдовать, сделали укол, и она моментально заснула. Сон ее длился, наверное, не более минуты. И вдруг она села на диван, оглядела всех мутными глазами и закричала, вернее, завопила во весь голос:
– Что же я наделала! Тишенька, дорогой, прости меня, гадину! Тишенька, прости!..
Снова сделали укол, проделывали еще какие-то процедуры... Прошло довольно много времени, прежде чем я услышал ее рассказ.
«Махала топором, пока голова не отвалилась»
Они прожили в браке почти тридцать лет. Ему было около шестидесяти, когда она вдруг узнала, что он похаживает налево. Было несколько скандалов. Он клялся, божился, но продолжал похаживать налево. Будь у них дети, возможно, все было бы по-иному. Однажды он пришел домой и объявил: «Все, ухожу от тебя!». Это было похоже на предательство. Она плакала, хватала его за одежду, но это лишь разозлило его. Он пнул ее со словами: «Да пошла ты, старая!». Она упала. Пока Тихон одевался, жена поднялась на ноги. Предательство мужа лишило ее рассудка. На глаза попался топор...
– Я топором махала до тех пор, пока у него не отвалилась голова, – тихо, почти шепотом говорила она. – Положила голову в шапку и затолкала в горящую печку. Всю ночь жгла и плакала...
Ближе к утру женщина утащила труп мужа в сарай и разрубила его на части. Тут же потемну унесла куски и разбросала в разных местах. Пошедший к утру снежок быстро запорошил ее следы.
Аграфена рассказывала долго, много внимания уделяла деталям, обстановке, которая с фотографической четкостью запечатлелась в ее памяти.
Несколько часов я записывал ее показания. По заведенному правилу первые показания, данные преступником об обстоятельствах и мотивах преступления, записывает тот оперативный работник, который подобрал правильный ключик к его сознанию. Установившееся доверие в этот момент ни в коем случае нельзя нарушить любым посторонним вмешательством. Это потом уже следователь или дознаватель будет уточнять детали, проводить необходимые действия с целью закрепления доказательств…
Вместе с врачом и в сопровождении двух милицейских машин мы выехали затем на место, где были разбросаны другие части тела. Откладывать «на потом» такие мероприятия нельзя ни в коем случае.
Место, где мальчишки увидели мешок, она показала сразу. Возле общего туалета жилого барака, куда Аграфена сбросила ноги, собрался народ, не меньше полутора десятка жителей. Ноги сверху были хорошо видны, но их раньше никто не замечал. Зато потом, как говорили, многие отказались пользоваться этим отхожим местом, и пришлось строить новое.
Проблему выемки этих частей тела решили самым радикальным образом. Привязали к грузовой машине трос, зацепили за туалет и сдернули с места. Потом привезли мелких хулиганов, которые выдолбили ноги, за несколько дней успевшие уже основательно вмерзнуть в нечистоты.
Аграфена Дикая вновь впала в затяжной ступор. Конечно, она была больна. Психиатрическая экспертиза подтвердила ее невменяемость. Уголовное дело было прекращено, а в отношении Дикой было вынесено решение о направлении ее в специализированную больницу закрытого типа, где содержались психически больные лица, совершившие особо тяжкие преступления. Была такая в Свердловской области. Но туда, как я знаю, она не попала. Накануне этапирования, неведомо каким образом узнав о предстоящем отъезде, она повесилась в палате на решетке окна. Видимо, Тихон не захотел далеко ее от себя отпускать.
За раскрытие преступления сотрудник прокуратуры, расследовавший дело, получил от генерального прокурора знак «Заслуженного работника», а нам, нескольким операм, дали по пятьдесят рублей премии.
Герман Языков, заслуженный работник МВД СССР, полковник в отставке.
P. S. Новые истории бывшего опера читайте в следующем номере.
Фото: pixabay.com
Другие истории от Германа Языкова:
Зачем милиция Улан-Удэ тайно раскапывала могилы
Операция «Баркас»
В каких головах родилось это слово, сейчас не скажет, наверное, никто. Недалеко находился мясокомбинат, откуда каждый день тащили продукцию. Иногда по договоренности с охраной, при вывозе на самосвалах нечистот, накрыв брезентом, досками или какой другой порожней тарой целые туши. А порой и без всякого содействия со стороны, перебрасывая куски мяса через двойные ряды забора, между которыми бегали на длинных цепях собаки. Это и называлось «баркасом», а воры-несуны звались «баркасниками». И кормилось «баркасом» никак не меньше трети населения ближайшей округи.
Дом, где жили мальчишки, находился за тем самым забором, у которого лежал мешок. Мальчишки показали мешок матери, и та, озираясь по сторонам, взвалила мешок на плечи, занесла в дом и сбросила в прихожей.
Дальнейшие события так определены в протоколе допроса: «Я стала стаскивать мешок со смерзшегося куска. В прихожей было темно, и я сначала ничего не разглядела. А когда включила свет, увидела грудную клетку без головы и рук. Отчетливо видны были мужские соски, сама грудь была покрыта волосами с проседью».
С трудом преодолевая переполнявший душу ужас, женщина вытащила мешок из дома и перебросила его через ограду, туда, где он раньше лежал.
Опергруппа приехала по вызову быстро, хотя то, что говорила женщина по телефону, сначала понять было совершенно невозможно.
– Ой, скорее... приезжайте скорее... думала, свинина, а там человек… Скорее... – голос от волнения порой срывался на шепот.
Подходим. Иван Таныгин, мой напарник, светит фонариком. Я открываю мешок, а оттуда торчит обрезанная горловина с клочком седой бороды...
По рации вызываем оперативную группу из МВД. Решаем на месте, что ночью осмотр производить нельзя, можем упустить что-нибудь важное, а то и просто затоптать следы. При этом все сошлись на том, что убийство произошло где-то поблизости, и труп, можно сказать, еще в свежем виде разрубили и сразу же разнесли подальше от дома. Вот только насколько тянет это «подальше»? Пришли к выводу, что убийство произошло в радиусе не более пятисот метров, иначе кровь замерзла и никаких ее потеков на досках забора мы бы не увидели.
Предстояло проделать гигантскую работу – обойти почти тысячу домов частного сектора (других здесь не было) и, выбирая мужчин от сорока пяти и старше, выяснять, где они находятся. Если, к примеру, на работе, встретиться с ним на работе; в командировке – значит, найти его и убедиться, что живой; в больнице – посетить и увидеть. Сил для этого потребовалась масса, но, как говорится, «цель оправдывала средства». Операция получила кодовое название «БАРКАС».
Друзья по бане
Не прошло и двух-трех часов, как о происшествии заговорило все население округи. Ведь все следственные действия проводились в присутствии понятых, местных жителей. Обсуждая эти события, люди высказывали свои предположения и старались помочь милиции. Так в поле нашего зрения попал Тихон Дикой.
Он жил на улице Алтайской, работал в каменном карьере в пригородном поселке и неделями жил там безвыездно, ночуя в вагончике. Соседи сказали, что уже месяц как не видели Тихона дома. Проверили на работе, а его и там не видели столько же времени. Кому-то в голову пришла мысль показать обрубок кому-нибудь из соседей, с кем Дикой раньше мылся в бане.
Особенность этой округи заключалась в том, что бани во дворах были не у всех, может быть, одна на десяток. Конечно, многие ходили в общественную баню. Но некоторые, если не было собственной, любили попариться в соседской. С общественной баней никакого сравнения!
Расчет оправдал себя. Один житель разглядел на спине знакомую бородавку, точно такую, что была у Дикого. Еще двое тоже уверенно подтвердили, что торс принадлежит Тихону.
Вооруженные материалами опознания, мы вместе с участковым Мартусовым пришли в дом. Начали с простого вопроса хозяйке:
– Нам бы с Тихоном переговорить.
– Он на работе, в карьере. Там и живет.
В глаза сразу бросилось, что весь пол в квартире как будто чем-то забрызган. Заметив проявленный нами интерес, хозяйка сказала:
– Табуретку красила, вот и вымазала все.
Смотрю. Табуретка, действительно, выкрашена в бордовый цвет, напоминающий кровь. Но ведь любая хозяйка, прежде чем красить, подстелет газетку либо положит что-либо другое. А здесь от этой покраски такое впечатление, как будто табуретка стояла на полу, а ее со всех сторон обрызгивали краской с кисти. Так штукатуры обычно забрасывают мастерком раствор на стену...
На глаза попадается телогрейка, висящая на гвозде в прихожей. Мартусов мужик хитрый, стал телогрейку с гвоздя снимать и будто бы случайно о тот же гвоздь зацепил со спины и вырвал уголок.
Откровенно говоря, я сначала не понял, почему он за эту телогрейку ухватился. Висит себе новенькая, с виду еще ни разу не надеванная. А когда он клочок небольшой выдрал, стала видна вата, вся пропитанная кровью. Сверху кровь на ткани хорошо отмыта, а внутри как была, так и осталась.
Найдены улики: кровь и зубы
Тут уже позвали понятых и начали делать обыск по всем правилам. Начали от входа и шаг за шагом, не пропуская ни одной детали, обследовали всю квартиру. Когда дошли до кухонной печи, обнаружили, что топка тщательно вычищена, а в поддувале нет даже крупицы золы. С чего бы это?..
Раскопали свежую золу на завалинке, а там человеческие зубы. Зубная эмаль не горит. А потом вскрыли полы и между досками обнаружили обильные потеки крови, особенно в прихожей, у входной двери и в сенях. Проверили перекисью. Потеки запенились. Кровь.
– Откуда кровь? – спрашиваем Аграфену Дикую. Она молчит, только пожимает плечами. Молчит и после вопросов о муже. Она вообще совершенно безучастно относится ко всему, что происходит вокруг: взламывают ли полы в квартире, разваливают ли завалинку дома. А вообще в доме порядок – все прибрано и чисто. Почему же сейчас равнодушна?
Некоторые сомнения в причастности ее к преступлению начинают быстро таять. Она. Точно – она. Но какая причина могла толкнуть ее на такой дикий поступок?
Заканчиваем обыск, даем подписать протокол и предлагаем ехать с нами. Она повинуется безропотно. Молчала и потом, когда ее пытались допрашивать. Она молчала трое суток, пока находилась в камере, и, как было известно, все это время не спала, более того, даже не прилегла, а сидела, уставившись в одну точку.
Следователь прокуратуры, проводящий расследование, вынес постановление о назначении судебно-психиатрической экспертизы. Аграфену Дикую направили в больницу на обследование. А мне начальник уголовного розыска персонально поручил ежедневно посещать Дикую и при возможности попытаться выяснить обстоятельства происшествия. Ведь пока оставалось невыясненным, где находятся другие части тела, каковы мотивы убийства и как это произошло.
Каждый день приходил я в психушку, встречался с Аграфеной, начинал с одного и того же вопроса без всякой надежды получить какой-нибудь ответ. Она по-прежнему находилась в состоянии ступора. Но вот однажды, когда я сидел в кабинете врача и, как мне казалось, старался проникновенно влезть к ней в душу, она вдруг подняла на меня глаза, как-то очень внимательно стала меня разглядывать, будто увидела впервые, потом начала медленно подниматься со стула и... вдруг упала на пол, потеряв сознание.
Подбежали врач и медсестра, начали над ней колдовать, сделали укол, и она моментально заснула. Сон ее длился, наверное, не более минуты. И вдруг она села на диван, оглядела всех мутными глазами и закричала, вернее, завопила во весь голос:
– Что же я наделала! Тишенька, дорогой, прости меня, гадину! Тишенька, прости!..
Снова сделали укол, проделывали еще какие-то процедуры... Прошло довольно много времени, прежде чем я услышал ее рассказ.
«Махала топором, пока голова не отвалилась»
Они прожили в браке почти тридцать лет. Ему было около шестидесяти, когда она вдруг узнала, что он похаживает налево. Было несколько скандалов. Он клялся, божился, но продолжал похаживать налево. Будь у них дети, возможно, все было бы по-иному. Однажды он пришел домой и объявил: «Все, ухожу от тебя!». Это было похоже на предательство. Она плакала, хватала его за одежду, но это лишь разозлило его. Он пнул ее со словами: «Да пошла ты, старая!». Она упала. Пока Тихон одевался, жена поднялась на ноги. Предательство мужа лишило ее рассудка. На глаза попался топор...
– Я топором махала до тех пор, пока у него не отвалилась голова, – тихо, почти шепотом говорила она. – Положила голову в шапку и затолкала в горящую печку. Всю ночь жгла и плакала...
Ближе к утру женщина утащила труп мужа в сарай и разрубила его на части. Тут же потемну унесла куски и разбросала в разных местах. Пошедший к утру снежок быстро запорошил ее следы.
Аграфена рассказывала долго, много внимания уделяла деталям, обстановке, которая с фотографической четкостью запечатлелась в ее памяти.
Несколько часов я записывал ее показания. По заведенному правилу первые показания, данные преступником об обстоятельствах и мотивах преступления, записывает тот оперативный работник, который подобрал правильный ключик к его сознанию. Установившееся доверие в этот момент ни в коем случае нельзя нарушить любым посторонним вмешательством. Это потом уже следователь или дознаватель будет уточнять детали, проводить необходимые действия с целью закрепления доказательств…
Вместе с врачом и в сопровождении двух милицейских машин мы выехали затем на место, где были разбросаны другие части тела. Откладывать «на потом» такие мероприятия нельзя ни в коем случае.
Место, где мальчишки увидели мешок, она показала сразу. Возле общего туалета жилого барака, куда Аграфена сбросила ноги, собрался народ, не меньше полутора десятка жителей. Ноги сверху были хорошо видны, но их раньше никто не замечал. Зато потом, как говорили, многие отказались пользоваться этим отхожим местом, и пришлось строить новое.
Проблему выемки этих частей тела решили самым радикальным образом. Привязали к грузовой машине трос, зацепили за туалет и сдернули с места. Потом привезли мелких хулиганов, которые выдолбили ноги, за несколько дней успевшие уже основательно вмерзнуть в нечистоты.
Аграфена Дикая вновь впала в затяжной ступор. Конечно, она была больна. Психиатрическая экспертиза подтвердила ее невменяемость. Уголовное дело было прекращено, а в отношении Дикой было вынесено решение о направлении ее в специализированную больницу закрытого типа, где содержались психически больные лица, совершившие особо тяжкие преступления. Была такая в Свердловской области. Но туда, как я знаю, она не попала. Накануне этапирования, неведомо каким образом узнав о предстоящем отъезде, она повесилась в палате на решетке окна. Видимо, Тихон не захотел далеко ее от себя отпускать.
За раскрытие преступления сотрудник прокуратуры, расследовавший дело, получил от генерального прокурора знак «Заслуженного работника», а нам, нескольким операм, дали по пятьдесят рублей премии.
Герман Языков, заслуженный работник МВД СССР, полковник в отставке.
P. S. Новые истории бывшего опера читайте в следующем номере.
Фото: pixabay.com
Другие истории от Германа Языкова:
Зачем милиция Улан-Удэ тайно раскапывала могилы
Теги
Герман Языков
