Китайские буряты возвращаются на Родину

Их стороной прошла коллективизация, индустриализация и вторая мировая война. Не было для них ни первомайских демонстраций эпохи застоя, ни перестроечных карточек- талонов. А была жизнь согласно многовековым бурятским традициям в тяжелом ежедневном труде на благо своей семьи. Историческая память потомков бурятских иммигрантов не замусорена переменами последних десятилетий. Шэнэхэнские буряты, колонизировавшие в начале 20-го века незанятые земли Внутренней Монголии, сумели приумножить спасенное от большевиков богатство и сохранить свою культуру в том виде, в каком она была более ста лет назад. Некоторые из них преодолевая бюрократические препоны, начали возвращаться на землю предков.
A- A+
Новая земля
Предки Бальжинимы жили в еравнинских степях еще много веков назад. А в восьмидесятых годах девятнадцатого века его дед с семьей и огромным хозяйством перекочевал в местность Улеренга, это на территории нынешнего Агинского округа. Однако на новом месте они долго не задержались. Первые десятилетия века двадцатого принесли много тревог степнякам. И поэтому, опасаясь за свое будущее, зажиточные земляки вынуждены были покинуть родные края. Собрав все, что можно было унести, они отправились в долгий путь в неизвестность. Случалось, что кто-то в пути умирал.
И вот, после долгих мытарств, они начали осваивать новое пристанище на земле Внутренней Монголии, назвав его Шэнэхэн (в переводе с бурятского — новое). Осели они небольшими хозяйствами в несколько семей в Эвенкийском хошуне (районе). Где и продолжили свое дело, прерванное революцией и репрессиями.
В 1947 году в семье эмигранта Андана и родился Бальжинима. С малых лет он начал заниматься тем же самым, что и его родители — скотоводством. В общем-то, в бескрайней степи другое занятие найти сложно. Примерно в это время Китай, по примеру "старшего брата", начал проводить коллективизацию, назвав хозяйства госхозами, куда крестьяне в добровольно- принудительном порядке начали отдавать свой скот. В 1982 году там начался процесс реформирования, и араты стали выходить из госхозов, забирая живность обратно. Правда, возвращали только половину вложенного. Например, отдал при вступлении в госхоз сто голов овец — обратно получи пятьдесят.
В Китае лучше
Власти Китая, умело лавируя между капиталистической и коммунистической экономикой, всячески стимулируют работу крестьян. И сейчас, по словам Бальжинимы-ахай, у некоторых шэнэхэнских бурят, которых меньше десяти тысяч, поголовье скота может доходить до полутысячи. Условия, как экономические, так и климатические, только благоприятствуют плодотворному труду. Многие шэнэхэнцы, может, и вернулись бы, но наши условия не сравнимы с китайскими. Да и множество проблем с оформлением документов не вселяет бодрости. Всего из Китая на родину вернулось меньше тысячи бурят — остальные пока предпочли приглядеться к переменам в России. Многие же вообще решили остаться на новой земле, сочтя, что от добра добра не ищут.
Китайская политика планирования семьи по принципу "одна семья — один ребенок", оказывается, не распространяется на представителей национальных меньшинств. У Бальжинимы-ахай и его жены Сэбэг выросли семеро детей. Учились все они в местной школе, где учеба велась на старомонгольском языке. Начиная с третьего класса, дети изучают великий и могучий китайский. Вообще, шэнэхэнских бурят можно назвать полиглотами — в тех степях звучит эвенкийский, монгольский, китайский. И все со множеством диалектов. И самое главное, сумели ведь в этом многоголосье в первозданном виде сохранить родной язык, не раствориться в людском море Поднебесной империи. Алкоголь, столь почитаемый нашими земляками, начисто отвергается тамошними. Во-первых, не принято его поглощать литрами и по нескольку дней. Из "подакцизных" товаров там в ходу разве что табак, да и тот нюхательный. А во-вторых, работа и желание ею заниматься находится на первом месте.
Назад на северо-запад
Как вспоминает Сэбэг, ее отец каждое утро подносил свежезаваренный чай и молоко бурханам в сторону покинутой родины. И сняв с лошади седло, ставил его не абы как, а только передней лукой в направлении северо-запада. Настанет день, говорил он, когда мы встретимся со своими родными. Старик до конца не терял надежду увидеть землю предков.
Распродав весь свой скот (примерно двести овец и полсотни коров), семья Бальжинимы вернулась на родину предков. Было много бюрократических проволочек с документами, но разве это может помешать возвращению. Уже два года они живут в Еравнинском районе, в местности Сахюрта недалеко от Можайки и Эгиты. Как раз в тех местах, где больше ста лет назад прадеды Бальжинимы-ахай пасли свои стада. В местном СПК "Дружба" они взяли отару в двести с лишним голов. Попутно семья на доллары, вырученные от продажи шэнэхэнского хозяйства, начала закупать живность у местных жителей. Развернуться бы им во всю мощь, да погода вносит свои *.``%*b("k. Позапрошлый и особенно прошлый годы запомнились чабанам сильнейшей засухой. Сено добывали во всех местах, где это возможно. Нынешняя весна отметилась сильными заморозками. В прошлом году в личном подворье у них было примерно полтораста овец да крупного скота голов под тридцать. На вопрос, сколько же сейчас, хозяйка смущенно улыбнулась и ответила, что этого она не знает. Причина этого лукавства в том, что у монголоязычных народов не принято называть точное количество скота.
Восток — дело тонкое
В нашем разговоре мы не могли обойти стороной вопрос, связанный с месторождением "Озерное". Тем более, оно находится недалеко от них, и глаз на него положили в недавнем прошлом их соотечественники. Бальжинима и Сэбэг в этом щепетильном вопросе проявили черту, присущую истинно восточным людям — умение обходить острые углы, сглаживать шероховатости.
"Мы не можем говорить плохо о стране, в которой родились наши дети и мы сами, которая в трудный час дала нашим отцам и дедам пристанище, кров. Главное, люди работают, ни на что не жалуясь, ничем лишним не увлекаясь".
Пока мы мучили Бальжиниму с супругой своими вопросами, в степи вовсю трудились их дочь Субад и ее муж. Шум в степи стоял — хоть уши закладывай. Недельные ягнята метались от одной овцы к другой, ища своих маток. Новоявленные мамаши были озабочены тем же самым. Зять Бальжинимы собирал только что появившийся приплод и отвозил к дому:
— Замерзнут ведь, холодно нынче, хоть и май. Ночью все время заморозки. Вчера еле двух ягнят выходили. Мерлосы (так он на бурятский манер называл мериносов) слабее, чем овцы бурятской породы, с молодняком проблем больше. А бурятская окотилась посреди степи зимой, согрела ягненка и дальше с ним пошла.
Присоединившийся к детям Бальжинима сразу принялся за дело. Он ловко управлялся ургой, хорошо известной россиянам по одноименному фильму Михалкова. Длинным шестом с петлей на конце он то подгонял животных, то ловил отставших ягнят. В болотистой местности урга служила ему опорой, третьей точкой. В фильме у Никиты Сергеевича, помнится, она помогала в вопросе взаимоотношения полов.
Счастливые все-таки люди. Вернулись в ту самую степь, где много веков назад их предки пасли свои несметные стада, сохранив себя, свой язык и традиции в чистом виде, нажив добра на чужбине, ставшей им второй родиной. Вернулись к изрядно разрушенному реформами хозяйству и теперь поднимают его. Без лишней суеты и шума живут жизнью, для многих из нас ставшей экзотикой. Сохранив вековой уклад и традиции быта.
© 2012 — 2024
Редакция газеты GAZETA-N1.RU
Все права защищены.