Выбросили из жизни
Троечникам в школе не место
Юля Пилюгина выросла в дружной семье, но, как принято говорить, в неполной. Отец у Юли умер, когда ей еще не было четырех лет. Ушел и не вернулся, потом случайно обнаружили тело, а убийц не нашли. Однако семья смогла пройти через эту трагедию. Мама стала работать больше, чтобы обеспечить достаток семье. Работает Елена Пилюгина акушеркой в больнице, а это такая работа, на которой надо брать дежурства, чтобы получить хорошую зарплату в конце месяца.
Юлиным воспитанием серьезно занялись бабушка и дедушка, вкладывая в нее всю свою любовь и силы. Девочка пошла в подготовительный класс в пять лет, до четвертого класса была отличницей. Получала почетные грамоты, похвалы от учителей. Потом стала все больше приносить в дневнике четверки, а восьмой класс уже закончила на тройки. Вот тут-то и оказалось, что в школе троечникам не место. По крайней мере, в 33-й гимназии.
— Юля ведь в 33-ю гимназию ходит с 6 лет. Директор и учителя ее хорошо знают, — рассказывает Галина Петровна.
— Она никогда не была хулиганкой, не грубила, не была в конфликте с одноклассниками. Просто ребенок перестал учиться на "отлично" и "хорошо" — значит можно выгонять девочку. А мы очень старались, чтобы наша девочка успевала по школе. Она в 7-м классе окончила компьютерные курсы.
Преподаватели с курсов говорили, что Юлечка не только все сама поняла, но и взрослым помогала. В центре "Интеллект" она проходила дополнительную программу. С русским языком у нее были большие проблемы, могла в одном слове две ошибки сделать, поэтому и занималась по этому предмету с репетитором из БГУ.
А мечтала попасть в "исторический" класс, сдавала туда два раза экзамен, но не прошла. Хотя мы с ней очень долго готовились, учили тесты, даты, постоянно ходили в Музей истории Бурятии, гуляли по залам, слушали экскурсовода. Ей так это нравилось. Пока дедушка (преподаватель техникума) был жив, он тоже с ней постоянно занимался.
Приговор директора
Решение о том, что девочку не пустят в 9-й класс 33 гимназии, стало для девочки, мамы и бабушки настоящим шоком. Им позвонили 27 августа и сказали, что надо забирать Юлины документы и срочно перебираться по "месту прописки" в 44-ю школу. Бабушка умоляла завуча школы, но та была непреклонна.
— Завуч Москалева сказала, что мы живем не по району. Но я возразила, что в школе учатся и дети из более отдаленных уголков. Мы же живем в двух остановках от школы. Затем Москалева сказала, что мы не сдадим ЕГЭ. Да откуда ей знать, сдадим или нет, ведь еще целый год обучения предстоял. В конце она "сжалилась", сказала, чтобы я обратилась к директору со своей просьбой. Я за ручку с внучкой бежала за уходящим директором школы Халтаевой, чтобы мою Юлю оставили в школе. Директор буркнула: "Посмотрим", села в джип и уехала. Такое унижение на глазах ребенка. А через неделю нам пришлось забрать документы, — рассказывает Галина Петровна.
Бабушка и мама хотели, чтобы их девочка училась в хорошей школе. Кому из родителей непонятны их желания? Им удалось устроить Юлю в школу 2. Однако и там девочка не смогла выправить ситуацию: по-прежнему преобладающими оценками были тройки. Директор второй школы Иванов в этом июне вынес свой "приговор": "Идите в ПТУ".
"Неужели я такая плохая?"
— Я ему сказала, что Юля сейчас психологически не готова выйти из стен школы, что она хочет учиться. Однако к моим доводам не прислушались. Идем мы с Юлей домой от директора, а она меня спрашивает: "Бабушка, неужели я такая плохая? Неужели никому не нужна?". Отвечаю ей, что нам-то она нужна. А мы либо в ПТУ пойдем, либо в 44-ю школу. Возьму кредит, устрою ее в ПТУ, ведь ей только 14 лет, а берут туда с 15. Зря я сказала ей, что нас выгнали из 2-й школы. Надо было подождать до сентября, может быть, все как-то уладилось.
Даже учась во 2-й школе, после уроков Юля любила приходить в родную 33-ю. Она общалась с друзьями, виделась с учителями. Это помогало ей пережить уход. А когда от нее отказалась вторая "элитная" школа, она, по словам Галины Петровны, замкнулась в себе и стала безразличной к окружающему миру. Подолгу лежала в кровати, нехотя ела, перестала общаться с мамой и бабушкой и играть с младшей сестренкой. Домочадцы даже не задевали в разговорах тему школы. Через неделю Юля оделась и вышла из дома.
— Было уже семь вечера, я говорю ей, не ходи гулять, а она сказала, что вернется к девяти. Но она не вернулась. Оказывается, уехала в поселок Сокол, где находится мамина квартира. Моя дочь тогда была на ночном дежурстве в больнице. Следствие установило, что она до четырех утра общалась со своими друзьями (в крови не было обнаружено следов наркотиков или алкоголя — прим. ред.), а потом пошла к себе домой и повесилась... А я ждала ее на остановке всю ночь.
— Дочка после дежурства сразу кинулась в Сокол. Войти в квартиру не могла — Юлечка закрыла входную дверь на щеколду. А через дверь слышно, как на компьютере играет одна и та же музыка. Она стучала, звала, но никто не отзывался. Несколько часов ходила у дома, то шла на остановку, то снова возвращалась: сердце матери подсказывало, что случилось что-то страшное. Попросила соседскую девочку Регину залезть через балкон к ней домой (квартира на втором этаже — прим. ред.). Через минуту Регина закричала: "Ваша Юля повесилась!". Мама забежала в квартиру, перерезала ножом веревку, но было уже слишком поздно.
Предсмертная записка
Бабушка плачет, поэтому придется обратиться к сухому отчету следственного отдела Советского района. В нем написано, что девочку нашли повешенной, по квартире были разбросаны таблетки, на руках порезы от ножа, в ванне вода с кровью. Видимо, Юля несколько минут металась в поисках способа ухода из жизни.
На похороны пришли не только друзья и родственники, многие одноклассники из 33-й школы с родителями. Прощальную записку мама нашла только через месяц. В школьной тетрадке аккуратным почерком написаны слова с извинением перед мамой за свой выбор. А самое страшное, что даже в своей предсмертной записке она исправила допущенную грамматическую ошибку. Школа может "гордиться" — тягу к грамотности ребенку привить удалось.
Галина Петровна написала заявление в прокуратуру Советского района о возбуждении уголовного дела против сотрудников школ, где училась девочка, по статье "Доведение до самоубийства". Ответом прокуратуры стал дисциплинарный выговор директорам школ Д.К. Халтаевой и П.А. Иванову.
Для бабушки и мамы Юли этого, конечно, недостаточно. Они не снимают вины с себя, самых близких людей, упустивших тот самый злополучный момент, когда их девочка решила свести счеты с жизнью. Винят себя мама и бабушка за то, что не успели помочь. Однако, с их точки зрения, школа тоже сделала свое черное дело и должна, если не понести наказание, то уж точно в корне измениться. Нельзя лишать детей возможности получить образование.
— В следующем году у нас младшая пойдет в школу, — говорит бабушка, — уже спрашивает у мамы, в какую школу. Мама сказала ей, не подумав: "В 33-ю пойдешь". А младшая отвечает: "Не пойду в 33-ю".
Социальный дарвинизм
Во всей этой истории настораживают несколько фактов. Во-первых, завуч Москалева утверждает, что в их школу каждый год приходит психолог, который на основании психологических тестов выводит, к какому профильному классу отнести ребенка. Психолог Малинина из БГУ пришла к выводу, что у Юли вообще нет никакой "профильности". А как же желание самого ребенка учиться в "историческом" классе? Оно бессильно перед психологическими тестами местных специалистов?
Во-вторых, откуда эта гонка за отличниками и хорошистами? Да, ребенок слабо справляется со школьной программой, но он хочет получить полное среднее образование. Юля посещает школу, ведет себя там подобающим школьнику образом ("неконфликтная, ласковая" — такую рекомендацию дал классный руководитель Юли во 2-й школе), даже берет дополнительные уроки. Неужели преподавательскому составу школы и директору не приходит в голову мысль, что, отлучая подростка от его друзей, сложившихся благополучных отношений с одноклассниками и учителями, они наносят ребенку травму? Дарвинизм в стенах школы вроде бы не является официальной идеологией министерства образования.
В-третьих, завуч 33-й гимназии Надежда Москалева объяснила следствию, что отказаться от Юли их "вынудила" новая "подушевая" система финансирования, когда школу начали финансировать с учетом наполняемости классов. В Юлином непрофильном классе (куда ее определил сторонний психолог из БГУ) было всего 22 человека вместо положенных 25. Класс расформировали, кого-то "приткнули" в другие классы, а остальных оказалось проще исключить из рядов гимназистов. Вот Юля и оказалась такой исключенной.
Реформа катком прошлась по ребенку, лишив его не только образования, но и жизни. А разве не эта самая реформа должна была дать ему лучшие возможности и лучшее образование?