Дубина РСТ
Началась тарифная страда. Энергетики осаживают РСТ с целью получить выгодные и по возможности безбедные условия существования на будущий год. Но правила игры на этом рынке никогда не отличались логикой и справедливостью. В этом году, возможно, будет то же самое.
Началась тарифная страда. Энергетики осаживают РСТ с целью получить выгодные и по возможности безбедные условия существования на будущий год. Но правила игры на этом рынке никогда не отличались логикой и справедливостью. В этом году, возможно, будет то же самое.
Сетевики-наперсточники
В Улан-Удэ, по оценкам экспертов, не менее 26 сетевых компаний. Точное число участники рынка и сами не знают. Цифра есть в РСТ, но особо не обнародуется, ибо власть не хочет теребить старую неприятную тему. Известно уже даже школьнику – сетевая компания в Бурятии может образоваться путем аренды электрического провода от подстанции до потребителя – хоть до единственной пятиэтажки или офисного здания. Такие «наперсточники» набирают в аренду километры проводов кусочками. Далее сей бизнес гордо обзывается «сетевой организацией», и в путь - за тарифом, делить не свои деньги.
Тариф регулируется Республиканской службой по тарифам (РСТ). Есть предельная норма тарифа на каждый год. Например, в нынешней тарифной сессии «средняя температура по больнице» не должна превышать 11 процентов роста. Таким образом, РСТ выдает индульгенцию в виде некоторых цифр. Некоторым можно дать поблажку и согласиться с ростом расходов на 15 процентов, а некоторым «пообрезать» и зафиксировать 2 процента. Это дубина РСТ. Поэтому с РСТ разговаривать надо ласково, и по возможности вкрадчиво и нешумно пояснять свою позицию и аргументы.
Как-то исторически сложилось, что куча мелких сетевых компаний в Улан-Удэ горя не знают от позиции РСТ. Деньги, загнанные в тариф, направляются на оплату аренды частного сетевого комплекса? Вполне. Содержание и ремонт оборудования, принадлежащего частным предпринимателям? Тоже замечательные расходы в тарифе. Это как потратить на что-нибудь деньги, потом взять кредит, но проценты от этого кредита повесить на потребителя в тариф.
Социальная безответственность
Тогда, может быть, РСТ обращает внимание на социальную ответственность мелких сетевых компаний? Ведь все инвестиционные планы энергетиков социальны по определению. Это те цифры, которые определяют, с чем будет жить тот же Улан-Удэ в ближайшем будущем. С каким числом подстанций, сколько подключится новых потребителей, и не навернется ли вообще электроэнергетика «медным тазом».
Внимание, вопрос. Про какие инвестиционные программы сетевых компаний мы слышали, кроме вечно беспокойных «Улан-Удэ Энерго» и «Бурятэнерго»? Может быть, власть делилась планами по развитию сетевой инфраструктуры Бурятии ? Гордо заявляла – вот, дескать, мы с «Энкомом» или индивидуальным предпринимателем Василием Пупкиным отгрохали подстанцию. Нет.
Означает ли это, что в Бурятии годами существуют две энергетические реальности? Куча сетевых компаний с непрозрачными цифрами внутри тарифов заточены сугубо под извлечение прибыли за счет того же тарифа. Причем никем не скрывается их искусственность – кусок провода «от обеда до забора». И РСТ, надо полагать, ставит им вполне приличный тариф, иначе бы такого бизнеса просто не существовало. Это с одной стороны.
С другой стороны, есть крупные публичные энергетические компании, работающие в странных условиях вечного оправдания. За аварии, за высокие расценки, за отсутствие новых мощностей в достаточном количестве. Каждый год то же «Улан-Удэ Энерго» пишет инвестиционную программу, которая не принимается. Туда закладываются и подключение новых потребителей, и обеспечение электроэнергией отдаленных микрорайонов, и снижение нагрузки центра Улан-Удэ, и установка приборов учета. В РСТ все это обрезают на корню. От власти выдается крайне сокращенный вариант и без аргументов.
С другими статьями расходов так же. «Не дадим на ремонт сетей ни копейки, - кулуарно заявляют в РСТ, - ремонтируйте на собственные деньги, берите кредиты». Стало как-то уже дурным тоном объяснять, что крупные инфраструктурные коммунальные объекты с трудом могут выживать без нормального диалога с властью. Мы или вместе тянем инфраструктуру, или сидим в ожидании коллапса, как в случае с ТГК-14 несколько лет назад. Не понимают.
Повторение прошлого
В прошлом году рост тарифов для «Улан-Удэ Энерго» составил 4 процента. Это значительно меньше предельно допустимой нормы в целом по республике – 15 %. Следуя логике, значит, кому-то дали выше, судя по всему, именно мелким сетевикам. Хотя именно мелкие сетевики проблемами инвестиций и социалки особо не заморачиваются.
Наблюдатели отмечают, что и в нынешнем году ситуация, скорее всего, повторится. «Отыграются» и пустят под нож тарифные планы крупных игроков, со всеми их возможными инвестициями. А цифры мелких компаний опять останутся в тумане.
От РСТ ни разу не было программного заявления, что социальные инвестпроекты (то есть конечный потребитель) есть приоритет в их деятельности. Если РСТ, будучи по роду деятельности органом весьма монетаристским, не обращает внимания на инвестирование в социальные проекты, то кто в принципе в Бурятии обязан расставлять приоритеты? А то ведь каждый год происходит одно и то же – после установки тарифов любое ведомство правительства Бурятии радостно заявляет: РСТ такой тариф сделало, к ним и обращайтесь. А РСТ, как правило, молчит.
Виктор Банев, «Номер один».
Сетевики-наперсточники
В Улан-Удэ, по оценкам экспертов, не менее 26 сетевых компаний. Точное число участники рынка и сами не знают. Цифра есть в РСТ, но особо не обнародуется, ибо власть не хочет теребить старую неприятную тему. Известно уже даже школьнику – сетевая компания в Бурятии может образоваться путем аренды электрического провода от подстанции до потребителя – хоть до единственной пятиэтажки или офисного здания. Такие «наперсточники» набирают в аренду километры проводов кусочками. Далее сей бизнес гордо обзывается «сетевой организацией», и в путь - за тарифом, делить не свои деньги.
Тариф регулируется Республиканской службой по тарифам (РСТ). Есть предельная норма тарифа на каждый год. Например, в нынешней тарифной сессии «средняя температура по больнице» не должна превышать 11 процентов роста. Таким образом, РСТ выдает индульгенцию в виде некоторых цифр. Некоторым можно дать поблажку и согласиться с ростом расходов на 15 процентов, а некоторым «пообрезать» и зафиксировать 2 процента. Это дубина РСТ. Поэтому с РСТ разговаривать надо ласково, и по возможности вкрадчиво и нешумно пояснять свою позицию и аргументы.
Как-то исторически сложилось, что куча мелких сетевых компаний в Улан-Удэ горя не знают от позиции РСТ. Деньги, загнанные в тариф, направляются на оплату аренды частного сетевого комплекса? Вполне. Содержание и ремонт оборудования, принадлежащего частным предпринимателям? Тоже замечательные расходы в тарифе. Это как потратить на что-нибудь деньги, потом взять кредит, но проценты от этого кредита повесить на потребителя в тариф.
Социальная безответственность
Тогда, может быть, РСТ обращает внимание на социальную ответственность мелких сетевых компаний? Ведь все инвестиционные планы энергетиков социальны по определению. Это те цифры, которые определяют, с чем будет жить тот же Улан-Удэ в ближайшем будущем. С каким числом подстанций, сколько подключится новых потребителей, и не навернется ли вообще электроэнергетика «медным тазом».
Внимание, вопрос. Про какие инвестиционные программы сетевых компаний мы слышали, кроме вечно беспокойных «Улан-Удэ Энерго» и «Бурятэнерго»? Может быть, власть делилась планами по развитию сетевой инфраструктуры Бурятии ? Гордо заявляла – вот, дескать, мы с «Энкомом» или индивидуальным предпринимателем Василием Пупкиным отгрохали подстанцию. Нет.
Означает ли это, что в Бурятии годами существуют две энергетические реальности? Куча сетевых компаний с непрозрачными цифрами внутри тарифов заточены сугубо под извлечение прибыли за счет того же тарифа. Причем никем не скрывается их искусственность – кусок провода «от обеда до забора». И РСТ, надо полагать, ставит им вполне приличный тариф, иначе бы такого бизнеса просто не существовало. Это с одной стороны.
С другой стороны, есть крупные публичные энергетические компании, работающие в странных условиях вечного оправдания. За аварии, за высокие расценки, за отсутствие новых мощностей в достаточном количестве. Каждый год то же «Улан-Удэ Энерго» пишет инвестиционную программу, которая не принимается. Туда закладываются и подключение новых потребителей, и обеспечение электроэнергией отдаленных микрорайонов, и снижение нагрузки центра Улан-Удэ, и установка приборов учета. В РСТ все это обрезают на корню. От власти выдается крайне сокращенный вариант и без аргументов.
С другими статьями расходов так же. «Не дадим на ремонт сетей ни копейки, - кулуарно заявляют в РСТ, - ремонтируйте на собственные деньги, берите кредиты». Стало как-то уже дурным тоном объяснять, что крупные инфраструктурные коммунальные объекты с трудом могут выживать без нормального диалога с властью. Мы или вместе тянем инфраструктуру, или сидим в ожидании коллапса, как в случае с ТГК-14 несколько лет назад. Не понимают.
Повторение прошлого
В прошлом году рост тарифов для «Улан-Удэ Энерго» составил 4 процента. Это значительно меньше предельно допустимой нормы в целом по республике – 15 %. Следуя логике, значит, кому-то дали выше, судя по всему, именно мелким сетевикам. Хотя именно мелкие сетевики проблемами инвестиций и социалки особо не заморачиваются.
Наблюдатели отмечают, что и в нынешнем году ситуация, скорее всего, повторится. «Отыграются» и пустят под нож тарифные планы крупных игроков, со всеми их возможными инвестициями. А цифры мелких компаний опять останутся в тумане.
От РСТ ни разу не было программного заявления, что социальные инвестпроекты (то есть конечный потребитель) есть приоритет в их деятельности. Если РСТ, будучи по роду деятельности органом весьма монетаристским, не обращает внимания на инвестирование в социальные проекты, то кто в принципе в Бурятии обязан расставлять приоритеты? А то ведь каждый год происходит одно и то же – после установки тарифов любое ведомство правительства Бурятии радостно заявляет: РСТ такой тариф сделало, к ним и обращайтесь. А РСТ, как правило, молчит.
Виктор Банев, «Номер один».