Самьян Докбаев: «Я не люблю говорить о войне»
«В одну из атак меня засыпало землей так, что из горы грунта виднелся лишь сапог. Задыхаясь под грузом сырой земли, я уже попрощался с жизнью. Но боевые товарищи спасли меня»
Человек, не понаслышке знающий о смерти. Вся его жизнь наполнена болью и страданиями. Ветеран Великой Отечественной войны, участник прорыва блокады Ленинграда в этом году отпраздновал столетие. Неожиданным подарком стало предложение бурятского режиссера Солбона Лыгденова стать прототипом одного из героев фильма «321-я Сибирская». В следующем году мы увидим историю Самьяна Докбаева на экранах телевизоров.
«Мы ели ворон»
В детстве постоянно думал о том, как бы поскорее вырасти и начать жить нормально. Я родился в очень бедной рабочей семье в Хилокском (ныне Красночикойский) районе, в глухом селе Семиозерье Читинской области. Здесь я прожил все свое детство, сюда я вернулся с фронта. С семи лет добывал пищу себе и младшим: брату и сестре. Кушать в то время вообще нечего было. Приходилось убивать ворон и воробьев, чтобы прокормиться.
Единственный помощник
Еще у нас в селе золоторазведчики бывали заездами. Когда они на горе располагались пить чай, я к ним бежал, просил хлеба. По-русски разговаривать почти не умел, по-бурятски в основном, но фразу одну запомнил: «Дайте мне калач, пожалуйста». Они отломят небольшой кусочек, а я довольный домой бегу, делиться. Школу окончил с трудом, постоянно пропускал занятия, потому что надо было помогать по дому: косить сено, ходить на охоту. Помогать-то особо некому было, нас растили дед с бабушкой и мама. Своего отца я никогда не видел.
Безотцовщина
Почему меня назвали Самьяном? Не знаю. Может, что-то перепутали при регистрации. В те годы записывали по-всякому. Например, у меня нет отчества. Дня рождения тоже нет. Я родился в 1917 году в мае, но записали, как будто родился 1 июля. В этом году мне исполнилось сто лет.
«Из-под земли торчал один сапог»
Не люблю вспоминать о войне… После школы я сразу пошел работать, сплавлял лес в Читинской области. В 1941 году меня призвали на фронт. После двух месяцев военной подготовки отправили в Ленинград, в пехотные войска. На фронте воевал на передовой, стал участником прорыва блокады Ленинграда. Там получил контузию. В одну из атак меня засыпало землей так, что из горы грунта виднелся лишь сапог. Задыхаясь под грузом сырой земли, я уже попрощался с жизнью. Но боевые товарищи спасли меня, раскопали и отнесли к медикам. Если бы не они... Осколки от того взрыва попали в нос, уши, все было в крови. В госпитале меня подлечили и отправили обратно на фронт. В 1943 году в очередном сражении осколок от разорвавшегося снаряда попал мне в ногу, серьезно повредив мышцы. После этого ранения меня отправили домой – дальше воевать я не мог.
«Молил Бога оставить в живых»
Убивать людей страшно. Война – это бесконечный холод и голод. Нам постоянно нечего было есть. Мы ели пропавших лошадей. Единственное, что спасало, это фронтовые 50 граммов спирта. Я буддист, поэтому постоянно брызгал Богу, молился, чтобы у нас все было нормально, чтобы мы остались в живых. Остальное выпивал, чтобы согреться и немного забыться.
Глухая тайга
Когда вернулся с фронта в родное село, устроился в промхоз охотником. Добывал пушнину, за орехами ходил, заготавливал лес. Работы никакой никогда не чуждался. Тяжеловато, конечно, было после ранения с тросточкой передвигаться, но я не жаловался. Работать я очень любил. Да и как тут не работать? У нас в селе не было ни света, ни холодильника – глухая тайга: если не шевелиться, можно с голоду умереть.
Украл невесту
Почти сразу после приезда на родину женился. Юмжит мне очень понравилась, она такая шустрая была, боевая, при этом очень маленькая и хрупкая. Пела красиво: если бы родилась в каком-нибудь городе, точно артисткой бы стала. Мы жили в одном селе, она, как и я, работала в промхозе. Говорит, что я ей тоже сразу понравился, хоть и похож я больше не на бурята, а на грузина. У бурят было принято воровать невесту, поэтому я договорился с друзьями, запряг лошадей и ночью выкрал Юмжит. Наутро отправил сватов. Свадьбу, правда, не играли – беднота, денег не было. В то время никто свадьбу не играл.
Страшная потеря
Родили шестерых детей. Двое умерли, когда еще совсем маленькими были. Остальных вырастили, подняли: три дочки и один сын. Они за мной сейчас ухаживают, сами уже на пенсии. Когда скончалась жена, мне было очень плохо, я до сих пор сильно тоскую по ней. Попросил детей снять со стены наше совместное фото, чтобы не напоминало о тех годах… Мы прожили счастливую жизнь, конечно, денег почти всегда не хватало, но мы никогда не ругались, любили и уважали друг друга….
Никого не осталось
Почти всю жизнь я отработал в лесу, а когда ушел на пенсию, мы переехали в Бурятию, поближе к детям. На родине у меня уже никого не осталось. Все родственники и друзья умерли. Единственная радость – когда приезжают в гости земляки. Раньше мы жили между двумя селами, в одном из которых была школа. Детям приходилось ездить на лошадях по 200 километров через наше село в школу, в Черемхово. Наш дом был как привал. К нам приезжали на стоянку. Всегда чаем напоим, кого-то на ночь оставляли. Ребята до сих пор помнят нашу доброту и, когда бывают в Улан-Удэ, заходят в гости, благодарят.
«321-я Сибирская»
С войны много медалей, все они мне дороги. Раньше я ходил на Парад Победы, сейчас уже не могу. Десять лет я передвигаюсь только на коляске. Недавно приходил Солбон Лыгденов, сказал, что снимает фильм про войну и хочет взять мою историю для съемок. Сфотографировали меня, расспросили про годы сражений. Не знаю, кто будет играть меня, было бы интересно увидеть фильм. В будущем году обещают показать. Хотя, если честно, я мечтаю забыть про все, что было на войне, и никогда не вспоминать об этом страшном времени.
Беседовала Елена Темникова, «Номер один»
«Мы ели ворон»
В детстве постоянно думал о том, как бы поскорее вырасти и начать жить нормально. Я родился в очень бедной рабочей семье в Хилокском (ныне Красночикойский) районе, в глухом селе Семиозерье Читинской области. Здесь я прожил все свое детство, сюда я вернулся с фронта. С семи лет добывал пищу себе и младшим: брату и сестре. Кушать в то время вообще нечего было. Приходилось убивать ворон и воробьев, чтобы прокормиться.
Единственный помощник
Еще у нас в селе золоторазведчики бывали заездами. Когда они на горе располагались пить чай, я к ним бежал, просил хлеба. По-русски разговаривать почти не умел, по-бурятски в основном, но фразу одну запомнил: «Дайте мне калач, пожалуйста». Они отломят небольшой кусочек, а я довольный домой бегу, делиться. Школу окончил с трудом, постоянно пропускал занятия, потому что надо было помогать по дому: косить сено, ходить на охоту. Помогать-то особо некому было, нас растили дед с бабушкой и мама. Своего отца я никогда не видел.
Безотцовщина
Почему меня назвали Самьяном? Не знаю. Может, что-то перепутали при регистрации. В те годы записывали по-всякому. Например, у меня нет отчества. Дня рождения тоже нет. Я родился в 1917 году в мае, но записали, как будто родился 1 июля. В этом году мне исполнилось сто лет.
«Из-под земли торчал один сапог»
Не люблю вспоминать о войне… После школы я сразу пошел работать, сплавлял лес в Читинской области. В 1941 году меня призвали на фронт. После двух месяцев военной подготовки отправили в Ленинград, в пехотные войска. На фронте воевал на передовой, стал участником прорыва блокады Ленинграда. Там получил контузию. В одну из атак меня засыпало землей так, что из горы грунта виднелся лишь сапог. Задыхаясь под грузом сырой земли, я уже попрощался с жизнью. Но боевые товарищи спасли меня, раскопали и отнесли к медикам. Если бы не они... Осколки от того взрыва попали в нос, уши, все было в крови. В госпитале меня подлечили и отправили обратно на фронт. В 1943 году в очередном сражении осколок от разорвавшегося снаряда попал мне в ногу, серьезно повредив мышцы. После этого ранения меня отправили домой – дальше воевать я не мог.
«Молил Бога оставить в живых»
Убивать людей страшно. Война – это бесконечный холод и голод. Нам постоянно нечего было есть. Мы ели пропавших лошадей. Единственное, что спасало, это фронтовые 50 граммов спирта. Я буддист, поэтому постоянно брызгал Богу, молился, чтобы у нас все было нормально, чтобы мы остались в живых. Остальное выпивал, чтобы согреться и немного забыться.
Глухая тайга
Когда вернулся с фронта в родное село, устроился в промхоз охотником. Добывал пушнину, за орехами ходил, заготавливал лес. Работы никакой никогда не чуждался. Тяжеловато, конечно, было после ранения с тросточкой передвигаться, но я не жаловался. Работать я очень любил. Да и как тут не работать? У нас в селе не было ни света, ни холодильника – глухая тайга: если не шевелиться, можно с голоду умереть.
Украл невесту
Почти сразу после приезда на родину женился. Юмжит мне очень понравилась, она такая шустрая была, боевая, при этом очень маленькая и хрупкая. Пела красиво: если бы родилась в каком-нибудь городе, точно артисткой бы стала. Мы жили в одном селе, она, как и я, работала в промхозе. Говорит, что я ей тоже сразу понравился, хоть и похож я больше не на бурята, а на грузина. У бурят было принято воровать невесту, поэтому я договорился с друзьями, запряг лошадей и ночью выкрал Юмжит. Наутро отправил сватов. Свадьбу, правда, не играли – беднота, денег не было. В то время никто свадьбу не играл.
Страшная потеря
Родили шестерых детей. Двое умерли, когда еще совсем маленькими были. Остальных вырастили, подняли: три дочки и один сын. Они за мной сейчас ухаживают, сами уже на пенсии. Когда скончалась жена, мне было очень плохо, я до сих пор сильно тоскую по ней. Попросил детей снять со стены наше совместное фото, чтобы не напоминало о тех годах… Мы прожили счастливую жизнь, конечно, денег почти всегда не хватало, но мы никогда не ругались, любили и уважали друг друга….
Никого не осталось
Почти всю жизнь я отработал в лесу, а когда ушел на пенсию, мы переехали в Бурятию, поближе к детям. На родине у меня уже никого не осталось. Все родственники и друзья умерли. Единственная радость – когда приезжают в гости земляки. Раньше мы жили между двумя селами, в одном из которых была школа. Детям приходилось ездить на лошадях по 200 километров через наше село в школу, в Черемхово. Наш дом был как привал. К нам приезжали на стоянку. Всегда чаем напоим, кого-то на ночь оставляли. Ребята до сих пор помнят нашу доброту и, когда бывают в Улан-Удэ, заходят в гости, благодарят.
«321-я Сибирская»
С войны много медалей, все они мне дороги. Раньше я ходил на Парад Победы, сейчас уже не могу. Десять лет я передвигаюсь только на коляске. Недавно приходил Солбон Лыгденов, сказал, что снимает фильм про войну и хочет взять мою историю для съемок. Сфотографировали меня, расспросили про годы сражений. Не знаю, кто будет играть меня, было бы интересно увидеть фильм. В будущем году обещают показать. Хотя, если честно, я мечтаю забыть про все, что было на войне, и никогда не вспоминать об этом страшном времени.
Беседовала Елена Темникова, «Номер один»
