«Хочу, чтобы Тарантино обнял»
Сергей Цыренов, известный под прозвищем Штырь – звезда комедий «Чайник» и «Буузы», имевших ошеломительный успех у зрителей
Он стал одним из новых лиц молодого бурятского кино. Большинство фильмов было снято с участниками КВН-движения, хорошо знакомыми молодежи. Сыгравший гопника Штыря, он, кажется, слился с образом. Штырь или не Штырь – вот в чем вопрос. В общем, судите сами.
«Чавой» не был
– Сергей, ты – кто?
– Как – кто? Кавээнщик.
– Откуда ты родом?
– Я из Еравны, с Можайки. Мой двоюродный брат поступил в БГУ и стал играть в КВН вместе с тогдашними «звездами» – Михалевым, Левантуевым. И когда я поступил в БГУ, я целенаправленно нашел команду и стал играть. Даже был капитаном команды «НЭП» факультета экономики и управления. Организованность нужна для этого, конечно.
– Кажется, что ты и не играл Штыря, а он живет в тебе.
– Ну да, я и не играл. И не актер я. И 90-е годы оставили свой отпечаток. Он смешной, но он не бандит и не бродяга. Он, скорее, хулиган. Хочет найти денег… Есть у нас схожесть процентов на 70.
– А ты был «чавой»?
– Нет. На бокс ходил. Боксировал со знаменитым Матвеем Цыденжаповым, царство ему небесное. Его отец с нами занимался. Но я вырос в 90-е, и мне это близко.
– И дальше этого не пошло?
– Нет, но у нас же все впереди, всего-то 40 лет!
– Неправда, тебе 37. У тебя есть чувство реализованности?
– Нет. Но я весь в творчестве. Я ему каждый день посвящаю – придумываю шутки и сценарии для фильмов. Могу ночью проснуться и начать писать. Когда думаешь о сценарии, начинает сниться, и тогда подскакиваешь и пишешь.
– А потом?
– Надо суметь рассказать об этом тем, кто рулит КВНом или снимает кино. Например, Чингис Болотов сейчас один из главных кавээнщиков, Марк Николаев и Аюр Болотов. Они в составе команды «Хара Морин» играли в Высшей лиге, и вот сейчас, сегодня, играют в Казани в Первой лиге.
– Какие достоинства и недостатки у бурятского КВН?
– Ай, опять про деньги говорить неохота, конечно. Но без них никак. Все достается сложно – и проезд, и суточные, но, слава Богу, есть спонсоры и правительство помогает. А так бурятский КВН знают. Масляков очень хорошо знает про бурятский КВН.
– А тебя знает?
– Конечно. У него память отличная, он не только по именам, но и погоняло знает.
– А у тебя какое?
– Ну… Лысый (смущенно). Это старая история, еще с БГУ. Декан Индра Морхозовна запретила всем подстригаться «под расческу». А в конце 90-х многие ходили с волосами не более трех миллиметров. И она нам сказала: «Вы – будущие чиновники, почему вы ходите как уголовники?». И все начали обрастать. А я единственный – нет, продолжал стричься так, как привык.
– Я поняла: ты не хотел быть чиновником!
– Ну и … (смеется) не стал в итоге!
– Что это было – протест или любовь к уголовникам?
– Сам не знаю. Просто мне другие прически не шли.
– А сейчас что, овал лица изменился? Или хочешь быть чиновником? Волосы-то уже отросли.
– А-ха-ха! Какой из меня чиновник? Я же буду очень коррумпированным! Я взятки люблю.
– А никто не дает?
– Ну почему? Ладно, промолчим.
– Дают? А за что?
– Да хоть за что.
Учительские слезы
– Хорошо, есть у тебя стабильность в жизни?
– У меня – нет. Но все зависит только от меня. Я сейчас, грубо говоря, свободный художник. Пишу сценарии для «Азия филмз». Напишу и отнесу, например, нашему председателю кинематографистов – Артему Бурлову.
– Сидит он такой важный за столом, а ты заходишь…
– Ну почему за столом?
– Без стола, значит…
– Нет! Есть у нас офис, мы все в нем собираемся. Вот сейчас будем снимать новеллу «Улан-Удэ, я люблю тебя». Бывает, что расходимся во мнениях, но я не психую. Я очень спокойный человек. Тем много, главное, чтобы зацепило и понравилось обывателю.
– А сейчас тебя по-прежнему ассоциируют со Штырем?
– Каждый божий день. Я привык к этому, а сначала это было приятно, потом начало напрягать. Братва и чавы принимали за своего. Было даже: «Че ты не здороваешься, мимо проходишь!». Сейчас уже просто здороваются и мимо проходят.
– Ты в этом амплуа застрял? С виду ты – вылитый Штырь. Даже кепка та же.
– Она гвоздиком просто прибита к голове. Но я ж в «Буузах» играл совершенно другого человека – повара, который лепит буузы. Это мама научила меня. Она работала – буузы лепила.
– Чтобы буузы лепить, деньги нужны.
– Нужны только фарш, мука и яйца. А чтобы их купить, нужно в кино сниматься.
– Так его редко снимают!
– Ну почему? Сейчас около десяти фильмов снимается! Если бы не платили, я бы в Корею уехал. С ноября я писал сценарий для фильма с рабочим названием «Журналюги».
– А расскажи о детстве, не из земли же ты родился...
– В школе меня учителя не любили, родителей вызывали. Я на уроке химии сказал учительнице что-то не то, и она заплакала. А я ее обидеть не хотел, мне просто интересно было, а она обиделась.
– А ты обидчивый?
– Как оказалось, очень.
– Вот, отливаются тебе учительские слезы-то.
– Может быть! Я сейчас задумался (смеется).
«Умею только смешить»
– А вспомни, пожалуйста, самое большое счастье.
– Самое большое счастье было из кавээновской жизни, когда в 2008 году в Сочи к нам подошли представители АМИКа и сказали, что мы очень понравились, и мы на втором месте после «Уральских пельменей».
– Каково было оказаться среди известных кавээнщиков?
– Непривычно. Но ощущал себя равным звездам. Таким же как Мартиросян, Галустян, Марфин, Светлаков. Не было ощущения, что мы меньше. Когда общаешься с такими людьми, чувствуешь себя почти как они. С их стороны никогда не чувствовал снисхождения. Ничего звездного. Они такие же кавээнщики, которые поднимались.
– А потом?
– А потом мы занялись кино.
– С тех пор прошло десять лет, ты изменился?
– Конечно. Я стал на десять лет старше. Я стал серьезнее относиться к жизни. Раньше мог наобещать и убежать, а сейчас…
– А ты профессию свою совсем забыл? Экономическую?
- Я же там не доучился. Я умею только играть, придумывать и смешить людей. Причем делать это интеллектуально.
– То есть самое счастливое воспоминание связано с КВН?
– Ну да. Если бы не КВН, я бы, наверное, здесь сейчас не стоял.
– А где был бы?
– Может, в тюрьме сидел. За убийство. Журналиста, например, мог убить (смеется).
– Счастье твое было десять лет назад, а сейчас – что?
– И сейчас я счастлив.
– А несчастлив когда?
– Когда… нога болит, например.
– Какие у тебя ногти интересные…
– Пузатики это. Из-за сердца. В детстве болело, чуть не умер. А потом прошло. Само. Не лечили и не оперировали. Этими пузатиками, знаешь, как больно щелбаны ставить – все боятся.
– Так, может, ты злой?
– Нет, я самый добрый человек в мире, никто не может меня разозлить!
– Я могу. А в Можайку не тянет?
– Всегда тянет. Я оттуда переехал в два года, но все детство мое прошло там. Теперь там никого нет. Но корни все равно тянут. Земля тянет (смеется).
– Ты женат?
– Нет.
– А в женщинах какие качества ценишь?
– Мне женщины все нравятся. Вы все молодцы! Че, я очень нейтральный?
– Вообще… как Штырь. А ты в жизни ничего бы не хотел изменить?
– Не, меня все устраивает. Ну, может, когда на прогон (проезд. – Прим. ред.) не хватает, не устраивает. На такси, например. А на маршрутке я могу и бесплатно проехать.
– Известность помогает?
– Ну да. Я однажды пошутил, что гаишники, приставы мне прощают мои минусы, они на меня рассердились. Сейчас тебе скажу что-нибудь, вообще не будут помогать.
– А для чего человек живет, на твой взгляд?
– Нужно след оставить какой-то. Нужно, чтобы после тебя говорили, «я его знал, я его помню, он меня смешил». Дать людям возможность забыть про плохое и расслабиться. Все впереди же у нас.
– Ага, сороковник на носу – «впереди»…
– Да какие это годы? Еще можно многое сделать. Хочу сценарий написать, кино снять такое, чтобы Тарантино обнял.
Диляра Батудаева, «Номер один».
«Чавой» не был
– Сергей, ты – кто?
– Как – кто? Кавээнщик.
– Откуда ты родом?
– Я из Еравны, с Можайки. Мой двоюродный брат поступил в БГУ и стал играть в КВН вместе с тогдашними «звездами» – Михалевым, Левантуевым. И когда я поступил в БГУ, я целенаправленно нашел команду и стал играть. Даже был капитаном команды «НЭП» факультета экономики и управления. Организованность нужна для этого, конечно.
– Кажется, что ты и не играл Штыря, а он живет в тебе.
– Ну да, я и не играл. И не актер я. И 90-е годы оставили свой отпечаток. Он смешной, но он не бандит и не бродяга. Он, скорее, хулиган. Хочет найти денег… Есть у нас схожесть процентов на 70.
– А ты был «чавой»?
– Нет. На бокс ходил. Боксировал со знаменитым Матвеем Цыденжаповым, царство ему небесное. Его отец с нами занимался. Но я вырос в 90-е, и мне это близко.
– И дальше этого не пошло?
– Нет, но у нас же все впереди, всего-то 40 лет!
– Неправда, тебе 37. У тебя есть чувство реализованности?
– Нет. Но я весь в творчестве. Я ему каждый день посвящаю – придумываю шутки и сценарии для фильмов. Могу ночью проснуться и начать писать. Когда думаешь о сценарии, начинает сниться, и тогда подскакиваешь и пишешь.
– А потом?
– Надо суметь рассказать об этом тем, кто рулит КВНом или снимает кино. Например, Чингис Болотов сейчас один из главных кавээнщиков, Марк Николаев и Аюр Болотов. Они в составе команды «Хара Морин» играли в Высшей лиге, и вот сейчас, сегодня, играют в Казани в Первой лиге.
– Какие достоинства и недостатки у бурятского КВН?
– Ай, опять про деньги говорить неохота, конечно. Но без них никак. Все достается сложно – и проезд, и суточные, но, слава Богу, есть спонсоры и правительство помогает. А так бурятский КВН знают. Масляков очень хорошо знает про бурятский КВН.
– А тебя знает?
– Конечно. У него память отличная, он не только по именам, но и погоняло знает.
– А у тебя какое?
– Ну… Лысый (смущенно). Это старая история, еще с БГУ. Декан Индра Морхозовна запретила всем подстригаться «под расческу». А в конце 90-х многие ходили с волосами не более трех миллиметров. И она нам сказала: «Вы – будущие чиновники, почему вы ходите как уголовники?». И все начали обрастать. А я единственный – нет, продолжал стричься так, как привык.
– Я поняла: ты не хотел быть чиновником!
– Ну и … (смеется) не стал в итоге!
– Что это было – протест или любовь к уголовникам?
– Сам не знаю. Просто мне другие прически не шли.
– А сейчас что, овал лица изменился? Или хочешь быть чиновником? Волосы-то уже отросли.
– А-ха-ха! Какой из меня чиновник? Я же буду очень коррумпированным! Я взятки люблю.
– А никто не дает?
– Ну почему? Ладно, промолчим.
– Дают? А за что?
– Да хоть за что.
Учительские слезы
– Хорошо, есть у тебя стабильность в жизни?
– У меня – нет. Но все зависит только от меня. Я сейчас, грубо говоря, свободный художник. Пишу сценарии для «Азия филмз». Напишу и отнесу, например, нашему председателю кинематографистов – Артему Бурлову.
– Сидит он такой важный за столом, а ты заходишь…
– Ну почему за столом?
– Без стола, значит…
– Нет! Есть у нас офис, мы все в нем собираемся. Вот сейчас будем снимать новеллу «Улан-Удэ, я люблю тебя». Бывает, что расходимся во мнениях, но я не психую. Я очень спокойный человек. Тем много, главное, чтобы зацепило и понравилось обывателю.
– А сейчас тебя по-прежнему ассоциируют со Штырем?
– Каждый божий день. Я привык к этому, а сначала это было приятно, потом начало напрягать. Братва и чавы принимали за своего. Было даже: «Че ты не здороваешься, мимо проходишь!». Сейчас уже просто здороваются и мимо проходят.
– Ты в этом амплуа застрял? С виду ты – вылитый Штырь. Даже кепка та же.
– Она гвоздиком просто прибита к голове. Но я ж в «Буузах» играл совершенно другого человека – повара, который лепит буузы. Это мама научила меня. Она работала – буузы лепила.
– Чтобы буузы лепить, деньги нужны.
– Нужны только фарш, мука и яйца. А чтобы их купить, нужно в кино сниматься.
– Так его редко снимают!
– Ну почему? Сейчас около десяти фильмов снимается! Если бы не платили, я бы в Корею уехал. С ноября я писал сценарий для фильма с рабочим названием «Журналюги».
– А расскажи о детстве, не из земли же ты родился...
– В школе меня учителя не любили, родителей вызывали. Я на уроке химии сказал учительнице что-то не то, и она заплакала. А я ее обидеть не хотел, мне просто интересно было, а она обиделась.
– А ты обидчивый?
– Как оказалось, очень.
– Вот, отливаются тебе учительские слезы-то.
– Может быть! Я сейчас задумался (смеется).
«Умею только смешить»
– А вспомни, пожалуйста, самое большое счастье.
– Самое большое счастье было из кавээновской жизни, когда в 2008 году в Сочи к нам подошли представители АМИКа и сказали, что мы очень понравились, и мы на втором месте после «Уральских пельменей».
– Каково было оказаться среди известных кавээнщиков?
– Непривычно. Но ощущал себя равным звездам. Таким же как Мартиросян, Галустян, Марфин, Светлаков. Не было ощущения, что мы меньше. Когда общаешься с такими людьми, чувствуешь себя почти как они. С их стороны никогда не чувствовал снисхождения. Ничего звездного. Они такие же кавээнщики, которые поднимались.
– А потом?
– А потом мы занялись кино.
– С тех пор прошло десять лет, ты изменился?
– Конечно. Я стал на десять лет старше. Я стал серьезнее относиться к жизни. Раньше мог наобещать и убежать, а сейчас…
– А ты профессию свою совсем забыл? Экономическую?
- Я же там не доучился. Я умею только играть, придумывать и смешить людей. Причем делать это интеллектуально.
– То есть самое счастливое воспоминание связано с КВН?
– Ну да. Если бы не КВН, я бы, наверное, здесь сейчас не стоял.
– А где был бы?
– Может, в тюрьме сидел. За убийство. Журналиста, например, мог убить (смеется).
– Счастье твое было десять лет назад, а сейчас – что?
– И сейчас я счастлив.
– А несчастлив когда?
– Когда… нога болит, например.
– Какие у тебя ногти интересные…
– Пузатики это. Из-за сердца. В детстве болело, чуть не умер. А потом прошло. Само. Не лечили и не оперировали. Этими пузатиками, знаешь, как больно щелбаны ставить – все боятся.
– Так, может, ты злой?
– Нет, я самый добрый человек в мире, никто не может меня разозлить!
– Я могу. А в Можайку не тянет?
– Всегда тянет. Я оттуда переехал в два года, но все детство мое прошло там. Теперь там никого нет. Но корни все равно тянут. Земля тянет (смеется).
– Ты женат?
– Нет.
– А в женщинах какие качества ценишь?
– Мне женщины все нравятся. Вы все молодцы! Че, я очень нейтральный?
– Вообще… как Штырь. А ты в жизни ничего бы не хотел изменить?
– Не, меня все устраивает. Ну, может, когда на прогон (проезд. – Прим. ред.) не хватает, не устраивает. На такси, например. А на маршрутке я могу и бесплатно проехать.
– Известность помогает?
– Ну да. Я однажды пошутил, что гаишники, приставы мне прощают мои минусы, они на меня рассердились. Сейчас тебе скажу что-нибудь, вообще не будут помогать.
– А для чего человек живет, на твой взгляд?
– Нужно след оставить какой-то. Нужно, чтобы после тебя говорили, «я его знал, я его помню, он меня смешил». Дать людям возможность забыть про плохое и расслабиться. Все впереди же у нас.
– Ага, сороковник на носу – «впереди»…
– Да какие это годы? Еще можно многое сделать. Хочу сценарий написать, кино снять такое, чтобы Тарантино обнял.
Диляра Батудаева, «Номер один».