«Больше года я не видела дочь»
Отбывающая наказание по резонансному делу женщина боится, что у нее отберут детей
Старшей дочери было всего три года, а младшей едва исполнилось четыре месяца, когда их мать Наталью посадили в колонию. Осужденная не ожидала, что приговор первой инстанции, обжалованный потерпевшей стороной, изменится и вместо отсрочки наказания ее закуют в наручники прямо в зале суда. Из шести лет, что судья назначил ей за убийство мужа, Наталья уже отсидела два. Все это время ей не дает покоя тревога о судьбе своих дочерей, сейчас находящихся под опекой у двоюродного брата. Матери кажется, что опекуны хотят отобрать у нее девочек, чтобы навсегда разорвать и без того тонкую ниточку, связывающую мать и детей.
Шесть лет колонии
Три года назад смерть известного в Бурятии предпринимателя шокировала общественность. В его убийстве обвинили его беременную гражданскую жену Наталью. По версии следствия, 22 июня 2017 года во время ссоры она ударила мужа острым предметом в ногу. Ранение вызвало осложнения, они вскоре и привели к смерти мужчины.
Наталья настаивала на своей невиновности, говорила, удар, что она нанесла, не мог быть для мужа смертельным. Но суд нашел достаточными доказательства ее вины и приговорил к пяти годам лишения свободы с отсрочкой наказания до достижения ее младшей дочерью 14-летнего возраста. Родные убитого опротестовали это решение, и суд неожиданно изменил приговор.
- Суд отменил мне отсрочку и добавил год на том основании, что я якобы опасна для общества, - рассказывает Наталья, имея разрешение на телефонный разговор из колонии. – В зале суда на меня надели наручники, дальше - как в тумане: конвой, лай собак, камера. Адвокаты сразу испарились, приговора на руках у меня не было, поэтому обжаловать решение суда не смогла. Когда попала в колонию, примерно восемь месяцев не могла прийти в себя, не верилось, что все это происходит со мной.
Наталья вспоминает, что накануне последнего судебного заседания она передала дочерей подругам, и как только роковое для нее решение было оглашено, она позвонила двоюродному брату, среди прочих желающих вызвавшемуся взять детей под опеку. В ту же ночь брат с женой забрали малышек и увезли к себе в район. Местная опека помогла с оформлением документов, с тех пор девочки живут в новой семье.
Поначалу отношения между родной матерью и опекунами были хорошими, но вскоре между ними будто черная кошка пробежала. Распри из-за детей не давали спокойной жизни обеим матерям.
- С женой брата Полиной, ставшей моим дочерям опекуном, мы поначалу нормально разговаривали, а потом вдруг она мне объявила, что общаться с детьми не даст, потому что я негативно влияю на них из мест лишения свободы, - жалуется осужденная. – На одно свидание опекун привезла мне старшую дочь, а потом все, больше года я не видела девочку.
«Хочу к маме в тюрьму»
Вспоминая то свидание, женщина усилием воли сдерживает слезы. Пятилетняя девочка до того момента не знала, что ее мама сидит за решеткой. Ей говорили, что она лежит в больнице.
- Помню, она встала и спрашивает – мама, это больница или полиция, я что-то не пойму? Я стала объяснять ей все, в этот момент зашел наш начальник колонии, дочь обратилась к нему: «Вы, что ли, здесь главный?». Он опешил. «Мне с вами нужно поговорить». Дочь начала ему объяснять, что мама хорошая, что ее надо отпустить, и добавила: «Я хотела с вами договориться. Мне надо к маме приехать шесть разочков». Когда он не понял, она закатила глаза и говорит: «Какой непонятливый» и на пальцах показала ему цифру шесть. Начальник сказал: «Веди себя в садике хорошо, и будет тебе «шесть разочков». На прощание дочка сказала: «Мамочка, я к тебе скоро приеду».
По окончании свидания девочка уехала домой, в отдаленный район, а через некоторое время Наталья узнала, что в детском саду дочка начала воровать вещи у детей. Она прятала их, а потом бежала к окошку и ждала полицейского, но сотрудник за ней так и не пришел.
- Я позвонила дочке, а она говорит: «Прости меня, мамочка, я хотела, чтобы он забрал меня и привез к тебе». Объяснила, что так делать нельзя, и она пообещала, что больше не будет. Вскоре я узнала, что начальник колонии в качестве поощрения за хорошее поведение дал мне свидание с ребенком на шесть дней. Но дочку мне, к сожалению, не привезли, - сетует Наталья.
Два миллиона
- Опекун грозит, что лишит меня родительских прав и общения с детьми. У Полины трое своих детей плюс моих двое, так они планируют родить шестого ребенка и получить за него 2,5 млн рублей. Я пыталась поговорить с опекунами, но разговор не получился, брат говорит, что все это сплетни. Я не знаю, кто прав, но неужели они хотят купить моих детей? – взволнованно спрашивает мать из-за решетки.
За разъяснениями мы обратились в районный отдел опеки и попечительства, контролирующий семью опекунов.
- Пока мать отбывает наказание в местах лишения свободы, никто не имеет права лишить ее родительских прав. Этот вопрос ставится в том случае, если после освобождения из мест заключения женщина не исполняет свои родительские обязанности, - сообщили в ведомстве.
Если дети не усыновлены и находятся под опекой, то участвовать в программе такая семья не имеет права. По словам специалистов опеки, Полина с мужем замечательно справляются с ролью опекунов. Все дети в семье ухожены и обеспечены всем необходимым. Замечаний и нареканий со стороны органов опеки к ним нет.
Услышав многочисленные претензии Натальи, опекун девочек от негодования едва не потеряла дар речи.
- Какие могут быть мне миллионы? Цели усыновить детей у нас нет, – не скрывает возмущения Полина. – Опекунство снимать я не буду, оно для них, так сказать, свободная трасса: дает льготы при определении в садик, институт - все бесплатно. Зачем детям жизнь портить? А Наталья сидит там и не знает, видимо, чем заняться.
По словам опекуна, каких-то больших денег на детей семья не получает – на каждого в месяц государство выдает по 5500 рублей. Старшей дочери Наталии в этом году идти в школу, ей опекуны уже собрали рюкзак на 4 тыс. рублей.
- А ведь ребенок каждый день кушать хочет, мороженое, фрукты любит, - продолжает опекун. – Спросите, почему я их забрала? Потому что жалко, мне всех вечно жалко, а дети - это святое. Когда я не возила ребенка к Наташе, она меня всяко разно склоняла, как привезла – я хорошая стала. Второй раз не привезла, снова плохая стала. Вы представьте, как маленьких детей за 400 километров в Улан-Удэ везти? Надо ведь где-то останавливаться на ночлег, да еще дома остальных на кого-то оставить. Ей легко говорить, что я плохая, а я, между прочим, с ее детьми больше сижу, чем со своими. У меня нынче трое в школу пойдут, двое в садик, я за голову хватаюсь. Это у нее муж богатый был, а мы семья простая, муж нашел подработку, сутками теперь пропадает на работе. А я ему говорю – раз взял детей, будь добр, расти.
Не надо ложных надежд
Полина не ждет благодарности, но просит, чтобы на время мать не звонила пятилетней дочери. Говорит, стоит девочке пообщаться с родной матерью, она не может собрать малышку в кучу. Когда общения нет, дочка – просто золото.
- Главное, из-за чего у нас с Натальей разладились отношения, это то, что она дает своей старшей дочери ложные надежды, что скоро освободится, заберет ее и они уедут на море, – недоумевает Полина. - Когда говорю малышке, что мама не сможет тебя скоро забрать, что ей еще сидеть два года, ребенок плачет, кричит, что я вру, что плохая. Я Наташе говорила - не обнадеживай дочку, не делай ей больно, а она мне в ответ пригрозила. Представляете? Ну как с ней после этого общаться? Мне не нужно, чтобы ребенок от рук отбивался, ей сейчас в школу идти.
По словам опекунши, как только она забрала себе младшую девочку, врачи поставили ей подозрение на ДЦП. Ничего не поделаешь, нужно было ездить к невропатологу в Улан-Удэ, каждые два месяца ставить сильные уколы и делать массаж.
- У малышки в два года медицинская карточка больше, чем у меня в 40 лет. Зато ребенок теперь бегает, я ее на ноги поставила, - делится Полина. – Для младшей девочки я добилась отцовства, через суд оформила наследство, выхлопотала ей пенсию.
Когда год назад у Наташи умерла мать, ее муниципальное жилье хотели забрать, так я приватизировала квартиру и оформила на старшую девочку. Как только у Наташи подошла очередь на квартиру, я ее получила во временное пользование - чтобы не потерять. Она получит ее, как только выйдет из заключения.
Главное – договориться
Тем временем за решеткой Наталья начала писать книгу о себе и судьбах других женщин-заключенных. Несколько ее стихотворений вошло в сборник, выпущенный в колонии. Год назад она приняла участие в спектакле «Пигмалион».
- Единственная моя тревога – дети. Я очень боюсь, что они меня забудут. С младшей полностью оборвана связь, я не слышала и не видела ее полтора года. Она считает опекунов своими родителями. Я хочу, чтобы ей хотя бы показывали мое фото, - беспокоится Наталья.
Полина признается, что поначалу жалела Наташу, сейчас старается не обращать на нее внимания. Обе матери никак не могут найти общий язык, а главное, не знают, как правильнее выстроить общение с детьми.
Общие рекомендации, как поступить в подобной ситуации, дает Игорь Бадиев, кандидат психологических наук.
- Есть такое понятие, как родительская идентичность, которую нельзя нарушать. Иными словами, ребенку нельзя говорить плохо о его родителях, потому что малыш идентифицирует себя с ними - «если родитель плохой, то и я плохой». Вопрос свиданий это то, о чем мать и опекун должны договориться. Полностью ограничивать общение с матерью, планирующей забрать детей после освобождения, нельзя. Отказ от общения с матерью ребенок достаточно тяжело переживает. Конечно, лучше, чтобы связь между ними была, какая – об этом тоже должны договориться родитель и опекун.
P.S. Когда готовилась статья, Наталья позвонила и призналась, что неправильно понимала позицию опекунов из-за дефицита информации и просит у них прощения.
Любовь Ульянова, «Номер один».
Шесть лет колонии
Три года назад смерть известного в Бурятии предпринимателя шокировала общественность. В его убийстве обвинили его беременную гражданскую жену Наталью. По версии следствия, 22 июня 2017 года во время ссоры она ударила мужа острым предметом в ногу. Ранение вызвало осложнения, они вскоре и привели к смерти мужчины.
Наталья настаивала на своей невиновности, говорила, удар, что она нанесла, не мог быть для мужа смертельным. Но суд нашел достаточными доказательства ее вины и приговорил к пяти годам лишения свободы с отсрочкой наказания до достижения ее младшей дочерью 14-летнего возраста. Родные убитого опротестовали это решение, и суд неожиданно изменил приговор.
- Суд отменил мне отсрочку и добавил год на том основании, что я якобы опасна для общества, - рассказывает Наталья, имея разрешение на телефонный разговор из колонии. – В зале суда на меня надели наручники, дальше - как в тумане: конвой, лай собак, камера. Адвокаты сразу испарились, приговора на руках у меня не было, поэтому обжаловать решение суда не смогла. Когда попала в колонию, примерно восемь месяцев не могла прийти в себя, не верилось, что все это происходит со мной.
Наталья вспоминает, что накануне последнего судебного заседания она передала дочерей подругам, и как только роковое для нее решение было оглашено, она позвонила двоюродному брату, среди прочих желающих вызвавшемуся взять детей под опеку. В ту же ночь брат с женой забрали малышек и увезли к себе в район. Местная опека помогла с оформлением документов, с тех пор девочки живут в новой семье.
Поначалу отношения между родной матерью и опекунами были хорошими, но вскоре между ними будто черная кошка пробежала. Распри из-за детей не давали спокойной жизни обеим матерям.
- С женой брата Полиной, ставшей моим дочерям опекуном, мы поначалу нормально разговаривали, а потом вдруг она мне объявила, что общаться с детьми не даст, потому что я негативно влияю на них из мест лишения свободы, - жалуется осужденная. – На одно свидание опекун привезла мне старшую дочь, а потом все, больше года я не видела девочку.
«Хочу к маме в тюрьму»
Вспоминая то свидание, женщина усилием воли сдерживает слезы. Пятилетняя девочка до того момента не знала, что ее мама сидит за решеткой. Ей говорили, что она лежит в больнице.
- Помню, она встала и спрашивает – мама, это больница или полиция, я что-то не пойму? Я стала объяснять ей все, в этот момент зашел наш начальник колонии, дочь обратилась к нему: «Вы, что ли, здесь главный?». Он опешил. «Мне с вами нужно поговорить». Дочь начала ему объяснять, что мама хорошая, что ее надо отпустить, и добавила: «Я хотела с вами договориться. Мне надо к маме приехать шесть разочков». Когда он не понял, она закатила глаза и говорит: «Какой непонятливый» и на пальцах показала ему цифру шесть. Начальник сказал: «Веди себя в садике хорошо, и будет тебе «шесть разочков». На прощание дочка сказала: «Мамочка, я к тебе скоро приеду».
По окончании свидания девочка уехала домой, в отдаленный район, а через некоторое время Наталья узнала, что в детском саду дочка начала воровать вещи у детей. Она прятала их, а потом бежала к окошку и ждала полицейского, но сотрудник за ней так и не пришел.
- Я позвонила дочке, а она говорит: «Прости меня, мамочка, я хотела, чтобы он забрал меня и привез к тебе». Объяснила, что так делать нельзя, и она пообещала, что больше не будет. Вскоре я узнала, что начальник колонии в качестве поощрения за хорошее поведение дал мне свидание с ребенком на шесть дней. Но дочку мне, к сожалению, не привезли, - сетует Наталья.
Два миллиона
- Опекун грозит, что лишит меня родительских прав и общения с детьми. У Полины трое своих детей плюс моих двое, так они планируют родить шестого ребенка и получить за него 2,5 млн рублей. Я пыталась поговорить с опекунами, но разговор не получился, брат говорит, что все это сплетни. Я не знаю, кто прав, но неужели они хотят купить моих детей? – взволнованно спрашивает мать из-за решетки.
За разъяснениями мы обратились в районный отдел опеки и попечительства, контролирующий семью опекунов.
- Пока мать отбывает наказание в местах лишения свободы, никто не имеет права лишить ее родительских прав. Этот вопрос ставится в том случае, если после освобождения из мест заключения женщина не исполняет свои родительские обязанности, - сообщили в ведомстве.
Если дети не усыновлены и находятся под опекой, то участвовать в программе такая семья не имеет права. По словам специалистов опеки, Полина с мужем замечательно справляются с ролью опекунов. Все дети в семье ухожены и обеспечены всем необходимым. Замечаний и нареканий со стороны органов опеки к ним нет.
Услышав многочисленные претензии Натальи, опекун девочек от негодования едва не потеряла дар речи.
- Какие могут быть мне миллионы? Цели усыновить детей у нас нет, – не скрывает возмущения Полина. – Опекунство снимать я не буду, оно для них, так сказать, свободная трасса: дает льготы при определении в садик, институт - все бесплатно. Зачем детям жизнь портить? А Наталья сидит там и не знает, видимо, чем заняться.
По словам опекуна, каких-то больших денег на детей семья не получает – на каждого в месяц государство выдает по 5500 рублей. Старшей дочери Наталии в этом году идти в школу, ей опекуны уже собрали рюкзак на 4 тыс. рублей.
- А ведь ребенок каждый день кушать хочет, мороженое, фрукты любит, - продолжает опекун. – Спросите, почему я их забрала? Потому что жалко, мне всех вечно жалко, а дети - это святое. Когда я не возила ребенка к Наташе, она меня всяко разно склоняла, как привезла – я хорошая стала. Второй раз не привезла, снова плохая стала. Вы представьте, как маленьких детей за 400 километров в Улан-Удэ везти? Надо ведь где-то останавливаться на ночлег, да еще дома остальных на кого-то оставить. Ей легко говорить, что я плохая, а я, между прочим, с ее детьми больше сижу, чем со своими. У меня нынче трое в школу пойдут, двое в садик, я за голову хватаюсь. Это у нее муж богатый был, а мы семья простая, муж нашел подработку, сутками теперь пропадает на работе. А я ему говорю – раз взял детей, будь добр, расти.
Не надо ложных надежд
Полина не ждет благодарности, но просит, чтобы на время мать не звонила пятилетней дочери. Говорит, стоит девочке пообщаться с родной матерью, она не может собрать малышку в кучу. Когда общения нет, дочка – просто золото.
- Главное, из-за чего у нас с Натальей разладились отношения, это то, что она дает своей старшей дочери ложные надежды, что скоро освободится, заберет ее и они уедут на море, – недоумевает Полина. - Когда говорю малышке, что мама не сможет тебя скоро забрать, что ей еще сидеть два года, ребенок плачет, кричит, что я вру, что плохая. Я Наташе говорила - не обнадеживай дочку, не делай ей больно, а она мне в ответ пригрозила. Представляете? Ну как с ней после этого общаться? Мне не нужно, чтобы ребенок от рук отбивался, ей сейчас в школу идти.
По словам опекунши, как только она забрала себе младшую девочку, врачи поставили ей подозрение на ДЦП. Ничего не поделаешь, нужно было ездить к невропатологу в Улан-Удэ, каждые два месяца ставить сильные уколы и делать массаж.
- У малышки в два года медицинская карточка больше, чем у меня в 40 лет. Зато ребенок теперь бегает, я ее на ноги поставила, - делится Полина. – Для младшей девочки я добилась отцовства, через суд оформила наследство, выхлопотала ей пенсию.
Когда год назад у Наташи умерла мать, ее муниципальное жилье хотели забрать, так я приватизировала квартиру и оформила на старшую девочку. Как только у Наташи подошла очередь на квартиру, я ее получила во временное пользование - чтобы не потерять. Она получит ее, как только выйдет из заключения.
Главное – договориться
Тем временем за решеткой Наталья начала писать книгу о себе и судьбах других женщин-заключенных. Несколько ее стихотворений вошло в сборник, выпущенный в колонии. Год назад она приняла участие в спектакле «Пигмалион».
- Единственная моя тревога – дети. Я очень боюсь, что они меня забудут. С младшей полностью оборвана связь, я не слышала и не видела ее полтора года. Она считает опекунов своими родителями. Я хочу, чтобы ей хотя бы показывали мое фото, - беспокоится Наталья.
Полина признается, что поначалу жалела Наташу, сейчас старается не обращать на нее внимания. Обе матери никак не могут найти общий язык, а главное, не знают, как правильнее выстроить общение с детьми.
Общие рекомендации, как поступить в подобной ситуации, дает Игорь Бадиев, кандидат психологических наук.
- Есть такое понятие, как родительская идентичность, которую нельзя нарушать. Иными словами, ребенку нельзя говорить плохо о его родителях, потому что малыш идентифицирует себя с ними - «если родитель плохой, то и я плохой». Вопрос свиданий это то, о чем мать и опекун должны договориться. Полностью ограничивать общение с матерью, планирующей забрать детей после освобождения, нельзя. Отказ от общения с матерью ребенок достаточно тяжело переживает. Конечно, лучше, чтобы связь между ними была, какая – об этом тоже должны договориться родитель и опекун.
P.S. Когда готовилась статья, Наталья позвонила и призналась, что неправильно понимала позицию опекунов из-за дефицита информации и просит у них прощения.
Любовь Ульянова, «Номер один».
