Свой среди чужих, чужой среди своих
Наталья Тумуреева – единственный в истории Бурятии пример того, как общественник стал чиновником, перебравшись с баррикад экоактивиста сначала в кресло заместителя, а потом и министра природы. Побывав по обе стороны баррикад, Наталья Тумуреева рассказала «Номер один», поменялись ли ее взгляды после высокого назначения и с какими трудностями, в том числе бюрократическими, ей пришлось столкнуться на новой должности.
Как все начиналось
- Наталья Николаевна, вы родились на берегу Байкала, в Оймуре. Именно поэтому стали экологом, а потом и отчаянным экоактивистом?
- Наверное, да. Хотя сразу скажу – когда живешь на Байкале, это просто привычка такая или как данность. Ты выходишь за ворота, и у тебя вот он - Байкал. И особого отношения, пиетета перед священным озером в детстве или юности еще не было. Я другой жизни даже не представляла. С детством связаны и другие воспоминания, с ними почему-то связана какая-то душевная боль. Закрываю глаза, вижу, как к берегу подходит бот и шестиметровые лодки за ним, полностью заполненные омулем. У нас рыба была всегда, и такую ее, как тогда, в детстве, я больше не ела.
Жила с бабушкой и дедушкой, оба ветераны Великой Отечественной, когда я родилась, они были уже пенсионерами. У бабушки под телевизором стояла тумбочка, в которой хранились книги. Одна из них мне нравилась больше всего – это фотоальбом Олега Гусева. Я его листала и мечтала побывать во всех красивых местах: Чивыркуйский залив, Баргузинский, Ольхон, Северный Байкал, Давша… Но осознала, что такое Байкал, только когда уехала в Улан-Удэ учиться. Когда нечасто там бываешь, тянет туда очень сильно.
- Вы поступили во ВСГУТУ на специальность «Охрана окружающей среды и рациональное использование природных ресурсов», получив диплом инженера-эколога. В какой момент произошел этот выбор?
- Я верю в судьбу и в то, что все, что с тобой происходит в жизни, это не просто так. В детстве я мечтала стать медиком. Играла дома в больницу, всех «лечила». Напротив нашего дома в селе жила соседка, работавшая фельдшером. Она была для нас как семейный врач. Приносила мне шприцы поиграть. Я решила, что сразу после школы буду поступать на медицинский.
Передумала после смерти бабушки. Мне было 16 лет, когда она сгорела на моих глазах от рака. А когда страдает и умирает любимый, самый родной человек, а ты ничего не можешь сделать, это страшно (плачет). Это была самая первая в моей жизни потеря, которую я пережила. И тогда же осознала – быть врачом не смогу, не сумею. Физически справлюсь, а вот эмоционально нет. После школы поехала в Улан-Удэ поступать в вуз, а в какой именно, не знала.
Встреча с учителем
- А как выбор пал в сторону экологии?
- Снова было интересное стечение обстоятельств. Я вообще верю в то, что у каждого человека есть свое предназначение. В 11-м классе я сдавала химию, физику, алгебру, биологию не сдавала. Набор был непонятный. Просто пошла по вузам смотреть специальности. Увидела эту новую тогда специальность, описание было красивое. Мол, ты будешь не просто экологом, можно также и преподавать, и работать в особо охраняемых природных территориях. Посоветовалась с мамой и решила попробовать. Сдала экзамены, поступила. По сути, это был случайный выбор.
- Именно там вы повстречали своего будущего самого главного учителя и друга Сергея Шапхаева?
- Да, на кафедре были очень хорошие преподаватели: Анатолий Борисович Иметхенов, Сергей Герасимович Шапхаев, Светлана Егоровна Санжиева, Наталья Ивановна Альберг и др. Они и «заразили» меня особой любовью к республике, Байкалу. После окончания учебы я осталась работать в университете на кафедре. И Сергей Герасимович меня просто стал привлекать к разным общественным слушаниям.
- Вы так сплоченно и активно выступали против нефтепровода на Байкале в те годы…
- Это был самый первый проект, по которому я работала в 2005 году. (Восточный нефтепровод (трубопровода система «Восточная Сибирь – Тихий океан») - от города Тайшета (Иркутская область) до нефтеналивного порта Козьмино в заливе Находка. Соединяет месторождения Западной и Восточной Сибири с рынками Азии и США. Протяженность - 4 740 км. – Прим. авт.). Сейчас некоторые до сих пор помнят и говорят: «Это из-за тебя нет нефтепровода на Байкале?». Я нисколько не жалею об этом.
Так началась моя работа в общественной организации «Бурятское региональное объединение по Байкалу». Мы действительно выступали против проекта, причем не голословно. Я до сих пор считаю, что для Байкала это было бы страшно, хотя нам и обещали «умные» трубы и все прочее. Тогда экологическая экспертиза выдала положительное заключение на этот проект. Потому что он был разделен на три этапа: до Байкала, за Байкалом и на Байкале. До Байкала и за Байкалом получены положительные экологические заключения, на Байкале – отрицательное. В сумме заключение якобы оказалось положительным. Мы доказали, что так делать нельзя. Вернее, доказал Шапхаев, оспаривая это решение в судах. Судьи тоже пришли к выводу, что при выдаче заключения нужно учитывать весь проект целиком.
- Каково было работать с легендарным Сергеем Шапхаевым, которого многие называли революционером, декабристом за его непримиримую борьбу за чистый Байкал и железную принципиальность в таких вопросах?
- Сергей Герасимович учил не просто протестовать, а читать проект, изучать его досконально. Не просто выходить на площадь и стоять с плакатом. Давал задания – найдешь такую-то главу в документе таком-то, изучишь. Причем раньше ни сфотографировать, ни сделать копию было нельзя. Я все переписывала вручную. Попутно общалась с проектировщиками. Много интересного узнавала от них. Кстати, чисто по-человечески они и сами признавались, что были против того нефтепровода.
Шапхаев никогда не выступал против развития. Просто развитие должно быть цивилизованным.
А вообще мы вместе устраивали митинги, стояли с плакатами на акциях протеста. Но это была всегда крайняя мера. Он обязательно заставлял смотреть «нормативку», учил читать документы, законы. После каждого интервью непременно устраивал рефлексию, пояснял, как нужно говорить, какие факты приводить, где неточно сказала, где выразилась не так. Но, что интересно, он никогда не ругался, не повышал голоса и мне тоже советовал: «Выключи эмоции, включи мозг».
Случайности неслучайны
- Эту встречу тоже можно назвать судьбоносной?
- Конечно. Эта встреча предопределила меня как общественника. Сергей Герасимович познакомил меня со многими экологами по всей России. До сих пор мы периодически встречаемся на мероприятиях.
- В каких еще проектах вы «засветились» вместе?
- Мы прорабатывали монгольскую ГЭС. Заслуга Сергея Шапхаева в том, что ему удалось сделать так, чтобы всемирный банк отказался финансировать эту ГЭС.
Потом было ошурковское месторождение, где хотели организовать добычу ископаемых открытым способом, то есть с помощью взрывов. В этом случае Сотниково бы накрыло пылью. Поднимали бунт и против жарчихинского месторождения. Работали также по вопросу поднятия уровня воды, пытались сделать общественный мониторинг Байкала. И, конечно, неизменно вопросы с мусором и многое другое.
«Карма» возвращается
- Но вы выступали и митинговали не только по поводу Байкала? Помнится, были стычки с городскими властями, ваши резкие выпады в адрес чиновников: «Мне не нужны ваши отмазки!», «Эффективность управления городом нулевая!».
- Да, поводы были для разборок разные. Например, вопрос, касающийся экологии города, загрязненности воздуха. Тогда такого смога, как сейчас, еще не было. Но уже в 2007 году я этот вопрос поднимала – о том, что у нас неправильная градостроительная политика в Улан-Удэ и скоро совсем нечем станет дышать. И этот прогноз, к сожалению, сбылся. Помню, что тогда на меня обиделся тогдашний министр природы. Мы со студентами самостоятельно, обычным методом подсчета машин, вычисляли уровень угарного газа в городе, я давала интервью по этому поводу.
Меня еще очень сильно интересовали свалки. Еще по студенчеству участвовала в «зеленом походе», организованном в 2000 году. Мы шли от Кяхты до Энхалука, убирались по пути на Байкал в каждом селе, и я уже тогда была поражена тем, какие мы люди-свиньи. Ведь тогда даже не было такого большого турпотока. Все эти горы мусора оставляли мы, жители республики. До сих пор возмущаюсь, что туристы приезжают и жалуются – мол, у вас на берегу нет мусорных баков. И что? Поэтому возьмем и здесь навалим тогда? Вы ж его привезли, так заберите с собой обратно. В этом плане акции Чингиса Болотова «Забери мусор с собой» - отличный проект. Я тоже так считаю, забирайте с собой все, что привезли туда сами. Я против мусорных баков на берегу. Где их ставить на песке? А машина мусорная как будет туда заезжать? Во первых, от большегрузов все растения погибнут, во вторых, потом на этом песке, где машина только что проезжала, вы будете лежать? Баки можно ставить разве что на проселочной дороге.
Были и другие поводы для акций протеста: вечно горевший полигон в Вахмистрово: я даже выступала против запуска воздушных шаров, потому что это антиэкологично.
- Волею судьбы вы теперь на новом посту обязаны решать все эти проблемы сами?
- Да, это моя карма! За все то, о чем я когда-то кричала, мне надо теперь самой разгребать.
Письмо в прошлое
- Что бы вы сказали той Наталье, чего тогда не понимали, что осознали сейчас, по другую сторону баррикады?
- Я до сих пор не считаю, что перешла на другую сторону. Продолжаю заниматься экологией и охраной окружающей среды, просто в новом качестве. Чего не понимала? Не понимала того, что в Бурятии не так много денег, мы очень сильно зависим от федерального бюджета. Хотя мне до сих пор непонятно, почему наша республика просидела, когда в федеральных проектах были деньги. С 2008 года по 2013-й была возможность строить полигоны. Но тогда было другое руководство у республики, у министерства, кого-то обвинять бессмысленно. Но сейчас федеральных программ по строительству мусорной инфраструктуры больше нет, есть только при условии привлечения частных инвесторов.
Еще не понимала, что такое организовать раздельный сбор, а за это я также выступала, казалось все легко и просто, углубившись в проблему, поняла, что возить вторсырье, например из Курумкана в Улан-Удэ, неликвидно. То есть в первую очередь надо считать экономику. У нас в республике сложная логистика. Территория большая, а людей мало. Взять Татарстан - он в три раза меньше, чем Бурятия, но там население в три раза больше, чем в Бурятии. На один маленький Татарстан у них есть 40 мусорных полигонов, у а нас всего четыре, один из которых почти закрылся.
И когда мне приводят в пример Московскую область или Запад, нужно понимать, что там и дороги другие, и население больше, и компактность проживания иная. То есть там есть возможность приехать в одно место, забрать все и увезти. А у нас пока доедешь, пока каждый мешочек с забора заберешь. И люди еще возмущаются, когда я говорю о том, что надо перейти от помешкового сбора к контейнерному. И сразу спорят – мол, нам так удобнее, мешочек за дверь выставлять. Я живу в многоквартирном доме, но мне тоже было бы удобнее мусор за дверь выставлять, а лучше вообще, чтобы кто-то приходил ко мне домой и забирал у меня его. Но так ведь не должно быть. Регоператор едет по улице, возле каждого дома останавливается. Проехал – остановился. Еще чуть-чуть проехал – остановился. Сколько времени на это уходит? Если бы стояла контейнерные площадки, он бы просто приехал, загрузился и все. Это экономически целесообразнее.
Еще недопонимала, как работают федеральные программы. Теперь же анализирую нацпроект «Экология», мы пытаемся внести свои предложения. Сейчас Москва стала к нам прислушиваться.
Не понимала, что руководитель министерства занимается не только этой работой, но и кадрами, материальным обеспечением, отвечает за здоровье, в том числе и психологическое, своих сотрудников. Кроме шуток, климат в коллективе очень важен.
Почему легче ничего не делать
- Испытали ли на себе давление надзорных органов, когда шаг влево и вправо карается.
- О да. И я сразу поняла, почему некоторые чиновники стараются сидеть тихо и ничего не делать. Начнешь что-то делать - к тебе придет куча надзорников. Да, конечно, они должны и приходить, и следить. Но ведь здесь тоже надо смотреть индивидуально. В любой деятельности найти косяки легко и просто. Это то же самое, что критиковать всех со стороны. Но когда прессинга слишком много, то люди перегорают. Изображают имитацию бурной деятельности, зато не получат штрафов и прочих проблем от кого-то.
Я не знаю, как реагировать, когда прокуратура мне выносит предостережение, что, согласно законодательству, нельзя допустить остановку полигона и вывоз мусора в Улан-Удэ. По закону мы его должны закрыть, и, куда хотите, туда везите, грубо говоря. Но мы же не можем так сделать.
- Какие еще проблемы пришлось решать как чиновнику?
- Есть нестыковки в законодательстве. Если я раньше смотрела на это с позиции общественника, то сейчас столкнулась с этим как представитель органов исполнительной власти. Например, нужно сделать мероприятие, но ты не можешь его выполнить, потому что в законе прописано иное.
Приведу пример. Есть село Холодное, там рядом есть река, возле которой много лет назад построили дамбу. Сейчас она требует капитального ремонта. Иначе вода поднимется, уйдет в село и затопит людей. В шести километрах от реки есть карьер. Но природоохранная прокуратура не разрешает брать материал из этого карьера, так как этот участок находится в лесном фонде, в центральной экологической зоне. Хотя леса там уже нет давно, я съездила туда, посмотрела. Это ранее разработанный карьер, благодаря которому и была когда-то построена устаревшая дамба. Но сейчас материал брать оттуда нельзя. А что будет, если эту дамбу прорвет? Мы всей толпой побежим спасать людей, выплачивать им компенсации. Сколько бюджетных денег потратим? Может, стоило бы посмотреть на данную ситуацию с точки зрения здравого смысла? Пришлось в проектной документации закладывать другой карьер, в 120 километрах от села. Заявлялись несколько раз на торги, но никто не вышел, дамбу не отремонтировали, деньги вернули в Федерацию.
Я против того, чтобы бы на Байкале рубили лес, разрабатывали полезные ископаемые, но во всем должен быть здравый смысл. Или мы действительно хотим, как некоторые экстремальные экоактивисты, людей оттуда выселить, Байкал забором обнести и просто ничего не делать?
Долгоиграющие задачи
- С какими проблемами приходится сталкиваться постоянно, но решить их в одночасье вряд ли удастся?
- В минприроде большинство проблем такие и есть. Если говорить об экологичном подходе проживания людей на Байкале, еще в 1994 году, когда признали Байкал частью всемирного наследия, нужно было там построить нормальные очистные сооружения. И сейчас бы все эти туристические базы строили и сразу подсоединяли к центральной канализации, и тогда у нас бы таких проблем со стоками не было.
В центральной экологической зоне запрещено захоронение отходов. Я считаю, что это правильно. Но когда речь идет о старых свалках, то это абсурдно. Есть другая технология. Мы в Северобайкальске доказали, что так можно делать. Поднимаются отходы, прокладываются водонепроницаемые слои. Заново закладывается мусор, все трамбуется, свержу высаживается трава. Отводятся специальные воздуховоды. Это менее опасно для природы, чем таскать эти старые свалки с места на место. Так было, например, когда мы перетащили свалку с Усть-Баргузина до Гусиноозерска. Если говорить об экологическом следе, то в глобальном плане мы нагадили природе намного больше. Я говорю о выхлопных газах, выбросах, ущербе дорогам и т. д.
- А каково было бывшему общественнику разбираться со сложными законами, бюджетом? Разобрались сразу или были затруднения?
- Да, я не знала, как работать с бюджетом. Помню, подошла к Всеволоду Мухину в бытность его министром и попросила: «Научите меня, пожалуйста. Я правда не знаю, как это делается». Потом его зам пригласила к себе и помогла во всем разобраться. Честно, была рада, что люди так отреагировали, а не сказали «читай законы, разберешься сама». Не боюсь признаваться, что чего-то не знаю.
Позвали во власть
- Как думаете, вас взяли в правительство потому, что вы слишком много выступали против власти? Как вас позвал Алексей Цыденов?
- Возможно, и так. Как позвал? Ходят слухи, что глава пригласил меня через Фейсбук (запрещена в России), но это было не так. Он просто пригласил меня, мы поговорили, после чего сказал: «Хватит выступать – иди работай». Это была шутка, конечно. Он сказал, что есть возможность попробовать что-то сделать. После чего я стала заместителем министра.
- Как вы отреагировали?
- Честно говоря, задумалась. Потяну ли я такую работу физически и морально. Критиковать может каждый, это проще всего, а вот реально решать глобальные проблемы… И может ли вообще общественник вступить на ту сторону?
Помогли уроки Шапхаева, которые я стараюсь соблюдать. Их три: «Первое – надо бороться с идеями, а не с людьми. Второе – любое нарушение законов, особенно конституционных прав и свобод, прилетает потом тебе и обществу как бумеранг и бьет очень больно. Третье – хождение во власть и обратное возвращение к своей прежней любимой профессиональной деятельности это нормальное явление, и оно должно стать, скорее, нормой, чем исключением из правил». Согласно третьему правилу, я решила попробовать, чтобы продолжать свое дело.
- Вы сразу стали своей в новой среде?
- Некоторые до сих пор троллят меня, когда выступаю слишком эмоционально. Говорят: «Мы послушали тебя как общественника, а теперь давай как чиновник». Коллеги как-то с юмором относятся, и это очень помогает. Меня не восприняли как врага, хоть и смотрели сначала с любопытством и настороженностью. Хотя у меня нет подразделения такого: свои и чужие. Все мы - жители республики, министры тоже.
- А кто сегодня пришел на ваше место, есть ли общественники, которые, как вы и Сергей Шапхаев, сражаются за природу?
- С уходом Шапхаева таких серьезных общественников больше нет, которые работают с проектами. Одно дело – выйти покричать, совершенно другое – когда ты занимаешься этим постоянно. Есть общественники, занимающиеся раздельным сбором мусора, экологическим воспитанием детей, и это хорошо.
- Почему-то у нас принято, что чиновники должны быть всегда застегнуты на все пуговицы. А вы себя ведете более открыто. В соцсетях можно увидеть теплые семейные и забавные снимки, прочитать посты, касающиеся вашей личной жизни. И с переходом во власть ваша позиция не изменилась. Почему?
- У нас в понимании чиновник - это что-то далекое: не подкатишь, не подойдешь, не спросишь. Я считаю, что это не совсем правильно. Особенно если речь идет о природных ресурсах, когда ты должен ездить по всей республике, слушать и разговаривать с людьми на местах. Периодически стараюсь к себе прислушиваться – что во мне изменилось, очень боюсь стать равнодушной!..
Василиса Шишкина, «Номер один».
