«Допрашивали так, что я поседел»
Самый уважаемый краевед Бурятии Евгений Голубев о КГБ, ветряных мельницах и выживании
«О, это интеллигентный человек... Он «последний из могикан». Таких бескорыстных больше нет», - сказал один мой знакомый о Евгении Голубеве, известном ученом, краеведе, журналисте, поэте и общественнике, который всю жизнь старался сохранить память о людях, писал очерки и летопись земли, которая стала его второй родиной.
Остаться в живых
86 лет назад он родился в Пермской области, в деревне Дуброво, что на левом берегу реки Камы. И прежде, чем жизнь его стала такой длинной и расцвеченной событиями, он дважды едва не погиб. Первый раз - в 15-летнем возрасте, когда 30 километров шел сквозь пургу из райцентра домой. Снегом замело дорогу, а вскоре и его самого, замерзшего, впавшего в забытье. Его уже укрыло белым саваном по самые плечи, когда собака проезжавшего мимо путника лизнула в щеку. Была ночь, и все происходящее помнится ему как сон. Запоздалый путник, лица которого он даже не видел, принялся стегать его плетью, чтобы вернуть к жизни, а когда вернул – сбросил с саней.
- Километра три я бежал за ним, просил взять с собой. Я только недавно понял, что если бы он взял меня, то я бы замерз и не выжил. А так я бежал, пока не потерял его из виду… Ох, как я был на него зол! Какие бранные слова слетали с моих губ в его адрес! – вспоминает Евгений Александрович.
Он все-таки добрался до дома и сразу слег с пневмонией, но, что удивительно, после этого никогда не болел ангиной, словно получив холодовую прививку.
- Теперь я даже не уверен, был ли это вообще человек, - говорит он о том полуночном путнике.
Второй раз смерть едва не настигла его в родном краю, куда 41-летним мужчиной он приехал на поминки матери. Увлекшись рыбалкой, не заметил, как наступила ночь и отмель превратилась в бурный поток, который он собирался перейти. Но вдруг в лунном небе он увидел над собой облако – казалось, будто женщина тянет к нему руки, умоляя не входить в поток. Суеверный ужас объял его и заставил бежать до тех пор, пока, наконец, не нашлось место, в котором он смог перейти реку.
- Километров пять тогда сделал крюк, а наутро узнал, что в том потоке ночью погиб мужчина, пытавшийся так же, как я, перейти реку.
Новая родина
Все предки Евгения Александровича похоронены на его родине на одном пригорке. Все, включая дедушек и бабушек, были сельскими учителями. Вслед за ними и он планировал стать учителем. Окончив геолого-географический факультет Пермского госуниверситета, в 1956 году он по распределению приехал в Бурятию.
- Распределение было в автономные республики, и девчонки наши все поехали туда, где ближе к дому. А я и мои две однокурсницы разъехались по районам Бурятии. Через год они уехали обратно в Пермь, а я прижился, - словно немного смущаясь, рассказывает Евгений Александрович.
Дело в том, что строгий профессор Лаптев, преподававший им в университете, был влюбленным в Байкал учеником знаменитого исследователя и путешественника Обручева. «Буряты, – говорил он, - гостеприимный народ» и рассказывал о тучных стадах и красотах бурятской земли, впечатлив молодого учителя.
Однако, приехав в Улан-Удэ, Евгений не впечатлился: знойное лето, мало деревьев и много песка… Глухомань, окруженная лесом. Русских, правда, вопреки ожиданиям, было даже больше, чем сейчас.
Остановившись в Тарбагатае в доме у семейских, он неожиданно пришелся ко двору. Скромный молодой человек занимался спортом и по выходным легко ходил пешком в Улан-Удэ – относил в редакцию свои заметки и писал статьи в районную газету. 40 с лишним километров туда и обратно…
Директором Тарбагатайской средней школы была мать знаменитого в будущем спортсмена – борца Бориса Будаева, которая не разделяла взглядов мечтательного молодого географа, уводившего детей на уроках на Омулевскую гору за село.
- А мне казалось, что там, над величественным разливом Селенги, ребятам интереснее будет узнать о ландшафте, - вспоминает с улыбкой Евгений Александрович. А директор строго делала выговоры.
Отдушиной стала работа в районной газете «Победа», откуда через два года его пригласили в Улан-Удэ. Но не тут-то было: семейские – народ упорный и отпускать своего «газетчика» наотрез отказались. Трудовую книжку ему не отдали, с комсомольского учета не сняли и пообещали сделать третьим секретарем райкома комсомола. Но кроткий Голубев все-равно упорхнул: ночевал на вокзале, на диване в магазине, пока однажды его по знакомству не поселили в комнатушке за ширмой рядом с хозяевами. Только придумка «Я женюсь!» заставила тарбагатайцев смириться с потерей толкового сотрудника. Правда, ложь недолго оставалась ложью. В редакции он встретил свою супругу, с которой прожил до самой ее смерти, родив двух дочерей.
О журналистике
Его отец всегда мечтал, чтобы сын стал журналистом. Постепенно сотрудничество с редакцией «Молодежь Бурятии» сделало эту мечту реальностью, и Евгений Голубев стал коллегой Исая Калашникова, Владимира Карнакова, Лидии Мельниковой, Ивана Ожигова, Анатолия Субботина, Юрия Сухарева, Владимира Бараева и многих-многих других знаменитых журналистов и будущих писателей. Журналисты тогда были сплошь таланты и поэты. Пройдут годы, и обо всех о них он напишет очерки, расскажет на радио и телевидении с благодарностью за то, что были рядом. Но на вопрос о том, благодарное ли это дело – писать о людях, вкладывая всю свою душу, - после долгого молчания отрицательно качает головой.
- Писать – это свободно, потому я очень полюбил журналистику. Даже в те годы, под строгим контролем, наша газета была очень смелой. Я писал критические статьи, вместе с редактором нас вызывали в обком и к министрам. Порой я агрессивно защищался, так, что секретарь обкома Лубсанов однажды принял мою сторону, но попросил быть помягче. Мы защищали инвалидов, людей, с которыми несправедливо обошлись. Последней каплей стала скандальная история с директрисой школы из Боярска. После скандала я ночевал в редакции, чтобы утром отправиться в обком. Спрашивал себя: «Зачем мне все это надо?».
- Но в обком она не пошла, потому что критика была объективной, хотя и едкой. А за статью о том, что члены обкома получают в магазине товары через черный ход, пришлось отвечать перед прокурором. Прокурор тот хорошо воевал под Сталинградом, но в отношении меня был неправ. Меня так «сердечно» допрашивали, что я поседел. Телефон прослушивали, на лекции приходили в институт, много было неприятного, - вспоминает Евгений Александрович с неизменно робкой улыбкой.
Про оборотней
После той статьи Голубева, уже бывшего сотрудником Бурятского института общественных наук, преподававшего в Технологическом институте, разбирали на партийном собрании, вызывали в горком партии, стыдили. Он даже подумывал об отъезде из Бурятии.
Любопытно, что буквально через несколько месяцев к власти пришел Горбачев, начались разговоры о перестройке и гласности, и Голубева ввели в состав парткома.
- Те товарищи, кто стыдил меня, сидели рядом со мной, отводя глаза. Все, кто допрашивал меня в КГБ, стали самыми лучшими демократами. Я здоровался с ними, но на душе кошки скребли, конечно. Это обычное было дело в те годы, - улыбается Евгений Александрович.
И после этого он стал писать статьи «о хорошем» - уйдя от политики и критики, занялся краеведением, людьми. Казалось, как социолог может уйти от политики в такое время? Оказалось, это возможно. За все годы он написал более 800 очерков, которые сейчас готовит к изданию.
- Все мои коллеги, ставшие известными писателями, умели писать очерки – жанр, который сейчас мало востребован. Мы пытались воспитывать на общечеловеческих ценностях, потому что многие из нас верили в то, что наступит золотая эра коммунизма, несмотря на то, что она все задерживалась…
О конфликтах
Он известен как человек неконфликтный, все свои идеи проводил и добивался миром.
- Я сотрудничаю, потому что вижу в людях не только плохие, но и хорошие черты. Иногда вместо того, чтобы биться и конфликтовать, нужно успокоиться и сохранить себя для дела, которое ты делаешь лучше всего. Не надо воевать с ветряными мельницами. Система, она такая… На конфликт нужно идти только если стоит вопрос жизни. Главное, в любой ситуации сохранять человеческое достоинство. Люди должны чувствовать твою самодостаточность. Даже те, которые меня допрашивали, они по-своему были правы – делали свое дело. Другой вопрос, что слишком рьяно, теряя человечность.
Жизнь продолжается
Теперь он - часть этого города.
- Я приехал в Бурятию, когда Улан-Удэ только застраивался. Он был похож на большую деревню, и вся Зауда по утрам наполнялась криками петухов. Но в Бурятии было что показать иностранным гостям – колхозы, совхозы, крепкие предприятия, в полях колосилась пшеница, паслись тысячи голов скота. Все это в прошлом. Мы стали разобщеннее и теперь расходимся по национальным квартирам. Но теперь здесь моя вторая родина.
Его регалии и биографию не вместить на газетной полосе. «У меня - как у Брежнева планок», - улыбается он и будто даже виновато добавляет: «Вот когда 90-летие буду праздновать, вот тогда и вспомним обо всем». А про личную жизнь просит не писать. Все статьи, говорит, оборачивались против. Напишите, сказал, что жизнь продолжается и пятилетний сынок – это счастье его. И дочки взрослые, и внуки. И там, где заканчивается одна история, всегда начинается другая.
Диляра Батудаева, «Номер один».
Остаться в живых
86 лет назад он родился в Пермской области, в деревне Дуброво, что на левом берегу реки Камы. И прежде, чем жизнь его стала такой длинной и расцвеченной событиями, он дважды едва не погиб. Первый раз - в 15-летнем возрасте, когда 30 километров шел сквозь пургу из райцентра домой. Снегом замело дорогу, а вскоре и его самого, замерзшего, впавшего в забытье. Его уже укрыло белым саваном по самые плечи, когда собака проезжавшего мимо путника лизнула в щеку. Была ночь, и все происходящее помнится ему как сон. Запоздалый путник, лица которого он даже не видел, принялся стегать его плетью, чтобы вернуть к жизни, а когда вернул – сбросил с саней.
- Километра три я бежал за ним, просил взять с собой. Я только недавно понял, что если бы он взял меня, то я бы замерз и не выжил. А так я бежал, пока не потерял его из виду… Ох, как я был на него зол! Какие бранные слова слетали с моих губ в его адрес! – вспоминает Евгений Александрович.
Он все-таки добрался до дома и сразу слег с пневмонией, но, что удивительно, после этого никогда не болел ангиной, словно получив холодовую прививку.
- Теперь я даже не уверен, был ли это вообще человек, - говорит он о том полуночном путнике.
Второй раз смерть едва не настигла его в родном краю, куда 41-летним мужчиной он приехал на поминки матери. Увлекшись рыбалкой, не заметил, как наступила ночь и отмель превратилась в бурный поток, который он собирался перейти. Но вдруг в лунном небе он увидел над собой облако – казалось, будто женщина тянет к нему руки, умоляя не входить в поток. Суеверный ужас объял его и заставил бежать до тех пор, пока, наконец, не нашлось место, в котором он смог перейти реку.
- Километров пять тогда сделал крюк, а наутро узнал, что в том потоке ночью погиб мужчина, пытавшийся так же, как я, перейти реку.
Новая родина
Все предки Евгения Александровича похоронены на его родине на одном пригорке. Все, включая дедушек и бабушек, были сельскими учителями. Вслед за ними и он планировал стать учителем. Окончив геолого-географический факультет Пермского госуниверситета, в 1956 году он по распределению приехал в Бурятию.
- Распределение было в автономные республики, и девчонки наши все поехали туда, где ближе к дому. А я и мои две однокурсницы разъехались по районам Бурятии. Через год они уехали обратно в Пермь, а я прижился, - словно немного смущаясь, рассказывает Евгений Александрович.
Дело в том, что строгий профессор Лаптев, преподававший им в университете, был влюбленным в Байкал учеником знаменитого исследователя и путешественника Обручева. «Буряты, – говорил он, - гостеприимный народ» и рассказывал о тучных стадах и красотах бурятской земли, впечатлив молодого учителя.
Однако, приехав в Улан-Удэ, Евгений не впечатлился: знойное лето, мало деревьев и много песка… Глухомань, окруженная лесом. Русских, правда, вопреки ожиданиям, было даже больше, чем сейчас.
Остановившись в Тарбагатае в доме у семейских, он неожиданно пришелся ко двору. Скромный молодой человек занимался спортом и по выходным легко ходил пешком в Улан-Удэ – относил в редакцию свои заметки и писал статьи в районную газету. 40 с лишним километров туда и обратно…
Директором Тарбагатайской средней школы была мать знаменитого в будущем спортсмена – борца Бориса Будаева, которая не разделяла взглядов мечтательного молодого географа, уводившего детей на уроках на Омулевскую гору за село.
- А мне казалось, что там, над величественным разливом Селенги, ребятам интереснее будет узнать о ландшафте, - вспоминает с улыбкой Евгений Александрович. А директор строго делала выговоры.
Отдушиной стала работа в районной газете «Победа», откуда через два года его пригласили в Улан-Удэ. Но не тут-то было: семейские – народ упорный и отпускать своего «газетчика» наотрез отказались. Трудовую книжку ему не отдали, с комсомольского учета не сняли и пообещали сделать третьим секретарем райкома комсомола. Но кроткий Голубев все-равно упорхнул: ночевал на вокзале, на диване в магазине, пока однажды его по знакомству не поселили в комнатушке за ширмой рядом с хозяевами. Только придумка «Я женюсь!» заставила тарбагатайцев смириться с потерей толкового сотрудника. Правда, ложь недолго оставалась ложью. В редакции он встретил свою супругу, с которой прожил до самой ее смерти, родив двух дочерей.
О журналистике
Его отец всегда мечтал, чтобы сын стал журналистом. Постепенно сотрудничество с редакцией «Молодежь Бурятии» сделало эту мечту реальностью, и Евгений Голубев стал коллегой Исая Калашникова, Владимира Карнакова, Лидии Мельниковой, Ивана Ожигова, Анатолия Субботина, Юрия Сухарева, Владимира Бараева и многих-многих других знаменитых журналистов и будущих писателей. Журналисты тогда были сплошь таланты и поэты. Пройдут годы, и обо всех о них он напишет очерки, расскажет на радио и телевидении с благодарностью за то, что были рядом. Но на вопрос о том, благодарное ли это дело – писать о людях, вкладывая всю свою душу, - после долгого молчания отрицательно качает головой.
- Писать – это свободно, потому я очень полюбил журналистику. Даже в те годы, под строгим контролем, наша газета была очень смелой. Я писал критические статьи, вместе с редактором нас вызывали в обком и к министрам. Порой я агрессивно защищался, так, что секретарь обкома Лубсанов однажды принял мою сторону, но попросил быть помягче. Мы защищали инвалидов, людей, с которыми несправедливо обошлись. Последней каплей стала скандальная история с директрисой школы из Боярска. После скандала я ночевал в редакции, чтобы утром отправиться в обком. Спрашивал себя: «Зачем мне все это надо?».
- Но в обком она не пошла, потому что критика была объективной, хотя и едкой. А за статью о том, что члены обкома получают в магазине товары через черный ход, пришлось отвечать перед прокурором. Прокурор тот хорошо воевал под Сталинградом, но в отношении меня был неправ. Меня так «сердечно» допрашивали, что я поседел. Телефон прослушивали, на лекции приходили в институт, много было неприятного, - вспоминает Евгений Александрович с неизменно робкой улыбкой.
Про оборотней
После той статьи Голубева, уже бывшего сотрудником Бурятского института общественных наук, преподававшего в Технологическом институте, разбирали на партийном собрании, вызывали в горком партии, стыдили. Он даже подумывал об отъезде из Бурятии.
Любопытно, что буквально через несколько месяцев к власти пришел Горбачев, начались разговоры о перестройке и гласности, и Голубева ввели в состав парткома.
- Те товарищи, кто стыдил меня, сидели рядом со мной, отводя глаза. Все, кто допрашивал меня в КГБ, стали самыми лучшими демократами. Я здоровался с ними, но на душе кошки скребли, конечно. Это обычное было дело в те годы, - улыбается Евгений Александрович.
И после этого он стал писать статьи «о хорошем» - уйдя от политики и критики, занялся краеведением, людьми. Казалось, как социолог может уйти от политики в такое время? Оказалось, это возможно. За все годы он написал более 800 очерков, которые сейчас готовит к изданию.
- Все мои коллеги, ставшие известными писателями, умели писать очерки – жанр, который сейчас мало востребован. Мы пытались воспитывать на общечеловеческих ценностях, потому что многие из нас верили в то, что наступит золотая эра коммунизма, несмотря на то, что она все задерживалась…
О конфликтах
Он известен как человек неконфликтный, все свои идеи проводил и добивался миром.
- Я сотрудничаю, потому что вижу в людях не только плохие, но и хорошие черты. Иногда вместо того, чтобы биться и конфликтовать, нужно успокоиться и сохранить себя для дела, которое ты делаешь лучше всего. Не надо воевать с ветряными мельницами. Система, она такая… На конфликт нужно идти только если стоит вопрос жизни. Главное, в любой ситуации сохранять человеческое достоинство. Люди должны чувствовать твою самодостаточность. Даже те, которые меня допрашивали, они по-своему были правы – делали свое дело. Другой вопрос, что слишком рьяно, теряя человечность.
Жизнь продолжается
Теперь он - часть этого города.
- Я приехал в Бурятию, когда Улан-Удэ только застраивался. Он был похож на большую деревню, и вся Зауда по утрам наполнялась криками петухов. Но в Бурятии было что показать иностранным гостям – колхозы, совхозы, крепкие предприятия, в полях колосилась пшеница, паслись тысячи голов скота. Все это в прошлом. Мы стали разобщеннее и теперь расходимся по национальным квартирам. Но теперь здесь моя вторая родина.
Его регалии и биографию не вместить на газетной полосе. «У меня - как у Брежнева планок», - улыбается он и будто даже виновато добавляет: «Вот когда 90-летие буду праздновать, вот тогда и вспомним обо всем». А про личную жизнь просит не писать. Все статьи, говорит, оборачивались против. Напишите, сказал, что жизнь продолжается и пятилетний сынок – это счастье его. И дочки взрослые, и внуки. И там, где заканчивается одна история, всегда начинается другая.
Диляра Батудаева, «Номер один».
