Между небом и землей

Через год будет 20 лет как Сретенский женский монастырь поднялся из руин
A- A+
Справным видом и белокаменной церковью он встречает всех: цветами - летом, теплом – зимой. Монастырь дает пристанище тем, кто его ищет. В нем в трудах и молитвах проходят дни тех, кто решил оставить мир, став невестами Христовыми. Настоятельница монастыря – матушка Ника - накануне Светлой Пасхи согласилась ответить на вопросы «Номер один».

Благодатная земля

Матушка Ника, как Вы пришли в монастырь?  

- Ощущение Бога у меня было с детства. Помню, сидя у муравейника, я подняла глаза к небу и подумала: «Я ведь тоже, как эта мурашечка, на глазах кого-то большого».  Но я жила в миру, вышла замуж, родила двоих детей. С утра думала, как всех накормить, обуть, одеть, ублажить, бежала на работу, а в выходные шла в храм.

Однажды батюшка меня спросил: «Ты читаешь каждый день утреннюю и вечернюю молитву?».  Я ответила: «Вы что! Мне 28 лет, у меня ответственная работа, люди в подчинении, когда мне этим заниматься?». А он мне говорит: «А вот ты перед Богом скажешь: «Господи, я свой жизненный путь заканчиваю и хочу в рай». А Он ответит: «По какому праву ты туда собралась? Каждую минутку твоей жизни я был рядом с тобой, а у тебя не находилось 15 минут для молитвы». Ты что от Бога хочешь? Чтобы твоя жизнь нормально складывалась?». Вот тогда я впервые крепко задумалась…

А в монастырь я ушла в 43 года. Очень сильно заболела – случился инсульт, предынфарктное состояние, инвалидность и онкология. В 40 лет все словно рухнуло, и я готовилась умереть. Наркоз делать врачи не могли из-за слабого сердца, а не оперировать было нельзя – уже метастазы пошли. Сын тогда сказал: «Ты в Бога веришь, дай врачам расписку, и Он сохранит тебя ради нас». И я написала расписку. А перед самым столом операционным вдруг неожиданно для себя пообещала принять монашеский постриг, если выживу.

Придя в себя после наркоза, первое, что вспомнила, это свое обещание Богу. И испугалась. Потому что дочери было тогда 18, а сыну 22 года, их еще нужно было учить. Но, тем не менее, в монастырь ушла через две недели после снятия швов, потому что клятвы, данные Богу, надо держать. Это был Цивильский монастырь, в 20 километрах от Чебоксар. Мои дети остались одни в квартире, но я знала, что Господь управит их жизнь.

И они научились зарабатывать себе на кусок хлеба, и жизни их, слава Богу, сложились хорошо. Мы очень дружны, у меня четверо внуков, к которым я езжу в гости. Сын приехал в Улан-Удэ девять лет назад, а дочь живет в Питере.

Я не сразу стала настоятельницей.  Семь лет была трудницей, послушницей, экономом монастыря и занималась воскресной школой, но инокиней не была – меня сразу постригли в монахини. Так тоже бывает – через ступенечку.  А в Бурятии я с 2009 года. Владыко Савватий позвал с собой, сказав, что нужны помощники.

У каждого свой путь

Сначала было очень непривычно. Но люди здесь простые и суровые, потому я попала в свою тарелку и настолько полюбила эту землю, что уже не представляю себя без нее. Это благодатная земля, как нива непаханная. А я – былинка, винтик в руках Господа, и это самое лучшее состояние для меня. 

- А где труднее – в миру или в монастыре? 

- В миру - там ты мученик. Когда ты послушник – легко. Сказано тебе сделать что-то – делай, читая Иисусову молитву в сердце. У нас нет своего имущества, своего мнения. Вроде бы ты личность, но выполнение десяти заповедей – это главное, и большего не надо.  Мы для мира уже умерли, живем спокойно, учимся любить людей. Ведь без Бога даже любить научиться невозможно. Я вот по натуре острослов, могу ехидствовать. Мы все приходим из мира со своим багажом.  

- А если женщина живет в миру честно, детей поднимает, но молитв не читает, ей, что же, заказан путь в рай? 

- Есть притча о виноградарях. Кто-то пришел работать в первый час, кто-то - в третий, а кто-то - в последний. Если успеет покаяться при жизни, то не заказан. Бывает, что жил человек добрый и опомнился однажды, пришел в церковь и сказал: «Господи, почему я раньше тебя не знал? А теперь Ты открылся мне, и так хорошо… Прости меня!». И даже если сказано это было за час до смерти, этого хватило, чтобы быть в раю.

Господь создал нас, чтобы мы с ним соединились сердцем. Надо, чтобы люди, глядя на человека, думали: «Он с Богом живет, и так хорошо рядом с ним находиться». А когда умрет этот человек, говорили бы: «Господи, слава Тебе, что был этот человек светлый рядом с нами». Именно это – жизнь во славу Божию, а не то, когда человек все соблюдает, как бы говоря: «А я во славу Божию, смотрите!». Это уже фарисейство. Меня однажды спросили: «Кто раньше спасется – протестант, католик, православный или, может быть, буддист?». А кто меня поставил рассуждать? Для меня самая правильная религия – православие, но кому какой путь – я не знаю. 

- А бывает, что отправляете из монастыря обратно в мир? 

- Да, когда человек не умеет слушаться. Тогда говоришь: «Иди, пожалуйста, ты там больше нужен». Есть люди, которые в миру могут больше пользы принести, воспитав детей, чем они скроются в монастыре. Но оценить это очень сложно. Тут уж, умудри, Господи, того настоятеля, который принимает это решение.

Работа над собой

Но чаще люди сами бегут из монастыря – тут работать над собой надо. В женских монастырях физического труда больше, чем в мужских. Потому что женская натура сродни серпентарию, и лишь труд и усталость не оставляют времени на сплетни и кучкование. 

- А иной раз придет человек в церковь и кто-то ему скажет: не там встал, не так перекрестился, свечу не туда поставил… 

- Это беда нашей церкви. Я не знаю, почему ожесточились сердца, и такая брань была в 70-90-е годы, когда бабушки гнали людей из церквей. Вроде бы они сохранили нашу веру, но это было до тех пор, пока дело не дошло до патриарха. Даже я, крещенная в детстве, тоже попала под эту гребенку: зашла в церковь в сарафане на лямочках, года 23 мне было. Тогда и мне досталось. Но повезло, что дома сказали: «Ты в церковь к Богу приходишь, а не к людям. На Бога-то за что обижаться?».

На самом деле это история о желании быть важным. Иногда бабушки жалуются, что их не слушают. А я тогда спрашиваю: «А какой опыт вы хотите передать?» и понимаю: нет там положительного опыта. «А что ж вас слушать-то тогда?» – говорю. Идешь в храм, думая, что там все святые, а там еще и погорше. Потому что Господь, чтобы вылечить, грешников в храм призывает. И в монастырях мы – самые настоящие грешники. У нас есть такая треба – молиться за некрещенных. Это специально Владыко Савватий благословил. Это как раз молитва о тех, кто не идет буддийским путем, шаманистским не идет, но и в православие не приходит. Такие люди, бывает, просят за них помолиться.  И мы молимся, чтобы человек этот пришел в веру. Иногда буддисты просят помолиться. Зачем? Не знаю.  

- А разве нельзя молиться самим, своими словами? 

- Человек порой не знает, что ему нужно. Попросит, а Бог возьмет и даст. Я иногда попадала в капкан своих желаний, когда мне давалось то, о чем просила. Теперь перед тем, как что-либо строить или проекты создавать, прошу: «Господи, закрой, пожалуйста, те двери, которые мне не надо открывать.  Сильно закрой, а то я ведь добьюсь. А потом, если Тебе угодно, открой то, что мне можно». А молитвы написаны святыми, их диктовал Святой Дух. Там обращение к Богу, и все так премудро, что лишнего и не скажешь.  

- Верно ли, что в монастырь принимают женщин, страдающих зависимостями, – алкоголизмом, наркоманией и т.д.?

- Да, женщины приходят к нам и научаются молиться, трудиться, на службы ходить. Мы их возвращаем в семьи, восстанавливаем в родительских правах. Но условие непростое: не менее года прожить в монастыре, принять этот образ жизни. Такие люди в монастыре находятся постоянно, но решительных очень мало. Большинство через два-три месяца уходят, решив, что уже не пьют и не курят, а монастырская жизнь трудна. 

К Богу через красоту

- Иисус был нищ и бос, а современная церковь богата и пышна, и этот вопрос постоянно на поверхности… 

- А о чем еще поговорить, если не о богатстве церкви? Да, Господь ничего не имел и ничего для себя не просил. Но как только появились монастыри, они сразу же стали богатыми. Бывает, меценат дает деньги на приход, а бывает, кто-то даст батюшке на новую машину, чтобы ездил по делам и все успевал.

В монастыре все общее. Мы зарабатываем сами – вышиваем, вяжем, лепим пельмени, вареники, пирожки, готовим чаи на продажу. И людям помогаем, как можем. Детей в школу собираем из окрестных сел, праздники проводим и всех угощаем.  А церковь мы украшаем потому, что сердце просит украсить стопы Господа. Я к золоту плохо отношусь, честно говоря, потому у нас сильно золотого в храме нет. Но к Богу мы приходим через красоту, которую каждый видит по-своему. Кто-то через цветы живые, а кто-то через оклад золоченый. Богу как таковое оно не надо. Это нам хочется свою любовь выказать. 

- Про монастырь говорят, что это  огненный столп между землей и Небом. А может ли сатана проникнуть в него? 

- А почему не может? Он проникает, подзуживает. Понимая, что попались на его удочку, мы просим друг у друга прощения. Очень страшно, когда люди заигрывают с сатаной. Дьявол внушает людям суицидные помыслы, собирая души в ад. Нам Господь дал очень сильную защиту – крестное знамение. Осените себя им. Все порчи и проклятия – это та или иная смерть. Но Господь умер на кресте, победив ее. Потому читайте Псалтирь – он успокаивает, веселит душу. Бесы Псалтирь не выдерживают. Они же всегда рядом с нами. Хочешь ты или нет, разные измерения существуют. Когда крещен человек и носит на себе крестик, это отгоняет все порчи. Монастырь наш сколько лет стоит, и нет у нас охраны, кроме Бога.

- Апостол Павел говорил: «Радуйтесь!», стоя по пояс в нечистотах. Для чего культивировать в себе радость? 

- Радость – это Святой Дух. Душа без Святого Духа может быть отчаянна и тревожна. Человек должен быть всегда радостен, потому что он с Богом. Чего нам бояться, если с нами Бог? Он никогда не допустит того, что не должно случиться. А если уж случится, значит, надо потерпеть.  

Диляра Батудаева, «Номер один».
© 2012 — 2024
Редакция газеты GAZETA-N1.RU
Все права защищены.