Виктор Золотарев: над дедом, как и остальными узниками ставили опыты
День Победы в моем детстве никогда не был праздником пафосным в смысле больших семейных торжеств и чествований. Там внутри было скрыты драма и горе, растянутое в десятилетия, и не пережитое никогда.
Виктор Золотарев, генеральный директор "Номер один".
Лекарев Иван Петрович, 1921 года рождения - мой дед. Ни разу он меня не посадил на колени, и не стал пьяненьким рассказывать про бои, героев, атаки и прочие атрибуты войны в ребячьем воображении 70-80 годов прошлого века.
Дед был официальным ветераном, но никогда не рассказывал. А я не спрашивал, то ли по детской и молодой дурости, то ли понимал, что лучше не надо. Так и прожили всю жизнь, старательно обходя личные темы войны в семье.
И только уже став постарше, от немногочисленных родственников узнал историю. Дед Иван Лекарев призвался, как и подобает 20-летним пацаном. Естественно, бросили в пекло. Там быстрое окружение, плен, концлагерь. Война закончилась настолько быстро для него, что не успел видимо ничего понять. Несколько лет в безумии, издевательствах, нечеловеческих условиях.
Потом побег с концлагеря, когда начался бардак, связанный с отступлением немецких войск. Иван Лекарев пешком - огородами, ночами, лесами прошел здоровенную часть Европы в одиночку до границы с Советским Союзом. Он так и не понял, что оказался счастливцем, которого не угнали в другой концлагерь как изменника - с бывшими пленными в Советском Союзе не церемонились. И отправляли с запада на восток эшелонами на сибирские лесоповалы и рудники. Он избежал смерти там, и репрессий здесь. Вернулся в Улан-Удэ.
Здесь его ждала с войны бабка моя - Золотарева Александра Дмитриевна. Уроженка Поволжья, семья которой в голод 1931-33 годов бежала с запада страны в Бурятию. Она всю войну, начиная с 16-летнего возраста проработала на ПВЗ (ныне ЛВРЗ) за токарным станком. Точила снаряды для самолетов и артиллерии. Работали по 16 часов в день, включая детей от 12 лет. Там же спали. Просыпались, вставали к станкам, ели, падали спать и снова вставали. Редко уходили домой. Успевали забежать попроведовать солдат в госпитале, который располагался в школе № 42. Так и пережила войну, в ожидании деда.
Теперь о драме и горе. Концлагерь в котором провел мой дед несколько лет отличался не только животными условиями пребывания, но и работой фашистов с медицинскими технологиями. Над дедом, как и остальными узниками ставили опыты. Кололи разными препаратами, вероятно тестировали. Вернувшийся оттуда молодой 25 летний мужик, так больше и не смог иметь детей. В нашей семье фашисты убили не настоящее и не прошлое, они убили будущее - планы, счастье материнства.
Поэтому видимо, 9 мая в нашей семье было спокойным. Дед с бабкой вдвоем тихо отмечали с утра праздник. Потом приходили родные, было обычное застолье без военных воспоминаний под героический телевизор. Традиционно дедушка перебирал спиртного под вечер, пытался петь песню про “мальчонку в красной рубашеночке” и плакал. Его успокаивали.
За пайками продуктовыми ветеранскими Иван Лекарев не ходил, но бабушка хозяйственно бегала и притаскивала оттуда пару раз в год пакеты. Оттуда мне доставалась банка болгарского компота из вишни, яблок или персиков - это яркое детское воспоминание небогатой жизни в нашей семье. И еще в память врезался подарок от государства на 35-летие Победы. В том числе дома оказалась чугунная подставка для сковороды с нарисованным логотипом 35-летия Победы. Она тусовалась на кухне добрых лет 20-30, мозолила глаза Победой, и вероятно сейчас бы представляла антикварную уже редкость.
Орденов и медалей солдат Иван Лекарев с войны не принес. Как мне удалось недавно узнать, единственной боевой наградой у него был орден Отечественной Войны 2 степени, выданный в юбилейный 1985 год. Зато вся грудь увешена трудовыми наградами. Он всю оставшуюся жизнь, вплоть до глубокой далеко за пенсионной старости проработал токарем на “Теплоприборе”.
