История одной фотографии
Мы расскажем историю одного снимка, подлинник которого, говорят, хранится в Пушкинском музее
Текст: Газета
Кто расскажет? Тот самый мальчик, голова которого видна на фото на первом плане, в ряду больших советских писателей и партийных деятелей. Мальчика зовут Батор, ему девять лет. Он приехал в Москву вместе с отцом и матерью. Отец Жамсо Тумунов, писатель, первый бурятский романист, и мать Ханда Намсараева стоят в толпе, на фотографии их и не видно.
За день до этого отец принес приглашение на празднование 150-летия со дня рождения великого поэта России.
- Я помню это утро – солнечное, яркое. Мы вышли из дома на Неглинной и пошли на площадь к памятнику Пушкина. Я тогда сразу побежал в соседний подъезд к своей соседке - Юльке Пушкиной - узнать, позвали ли их, ведь они – потомки. Вот на фотографии они с сестрой Ольгой тоже видны, - показывает Батор Тумунов спустя 70 лет.
Встреча с Фадеевым
Как он оказался в ряду партийных и маститых?
- На подходе к площади у милицейского кордона отца кто-то окликнул: «Жамсо, привет! Давай мне своего хулигана, пускай со мной пройдет, а то чего он там с вами увидит!».
Окликнувшим был высокий и статный человек, «писательский министр», лауреат Сталинской премии Александр Фадеев, хороший приятель отца, часто бывавший вместе с Константином Симоновым в гостях у поэта-степняка. В зените славы, будучи генеральным секретарем и председателем правления Союза писателей СССР, он дружил с Жамсо Тумуновым. Может, фронтовое прошлое, может, юность и молодость, проведенные на Дальнем Востоке, сближали их друг с другом.
- Отец был солдатом, и так себя и называл. Потому многих известных писателей мы принимали дома, на кухне, и мне доводилось подносить им стаканы для фронтовых ста грамм. Может, не стоит об этом? – говорит Батор Тумунов. Потом машет рукой: а, пиши, это же жизнь…
В тот день, 6 июня, девятилетний Батор узнал многих из тех, чьи имена были знакомы его ровесникам только по книжкам. Рядом стояли писатели Пришвин, Смирнов, Переверзев, Тихонов. К этому времени он уже почти два года находился в Москве и привык к ее блеску. Когда же вместе с отцом они приехали в Москву в 1947 году, столица поразила воображение.
Война и «Синяя тумбочка»
- Отец ушел в армию в начале войны, хотя мог остаться по брони, но не захотел. Так же поступили еще шестеро бурятских писателей. В 1944 году благодаря своей настойчивости он был отправлен из Монголии на Белорусский фронт.
Примечательно, что в монгольском Баян-Тумене встретились и служили вместе трое армейских журналистов — томич Георгий Марков, читинец Константин Седых, Жамсо Тумунов из Улан-Удэ. У всех троих имелись в солдатском вещмешке рукописи незаконченных романов: у Маркова — «Строговы», у Седых — «Даурия», у Тумунова — «Степь проснулась». После войны эти романы были успешно завершены и прославили имена авторов… В 1945 году, не зная, каков будет исход боя, Жамсо Тумунов крупными буквами вывел на обложке своих фронтовых дневников: «Все мои бумаги должны быть доставлены по адресу: город Улан-Удэ, Шмидта, 30, кв. 15, Намсараевой Ханде…».
- Мы с матерью жили в деревянном двухэтажном доме на улице Шмидта, 30. Он и теперь стоит в центре города. По соседству с нами жил весь цвет бурятской литературы и искусства. Иногда от голода я не мог спать, вставал ночами и искал хлебные крошки в тумбочке.
Об этом позже сам Батор Тумунов напишет рассказ «Синяя тумбочка».
С этим домом связана странная и трагическая история, когда летним днем 1944 года прямо в окно кухни на втором этаже попала пулеметная очередь, убившая спокойно чаевничавшую старушку - мать известной бурятской поэтессы Цырен-Дулмы Дондоковой. Следы от тех шальных пуль до сих пор можно разглядеть. Кто-то из летчиков на учениях в небе нечаянно нажал на гашетку, и маленький Батор запомнил переполох тех дней на всю жизнь, когда война нечаянно достала их в глубоком тылу.
Московский мир
Домой отец вернулся с войны только в 1946 году.
- Мать все ждала отца, ведь победа уже, а его все не было – то на Западной Украине с бандеровцами, то в Прибалтике с «лесными братьями» продолжались бои.
И вот однажды вхожу я на кухню и вижу, как здоровенный дядька кружит мою мать на руках!.. «Жамсо, это Батор – сын твой!» - говорит мама, смеясь, и отец едва ли не роняет ее на пол, бросаясь ко мне. Ведь уходил он, оставляя меня годовалым.
И вот Москва… С огромными магазинами, полными прилавками товаров, колбасы и невиданных доселе сосисок. «Витрина социализма» поражала воображение настолько, что мальчику и на улицу выйти было страшно, хоть и не робкого он был десятка.
- Ни одного азиатского лица не встретишь тогда, но дружелюбие было огромное. Все известные советские писатели были друзьями отца. Он был в общении, как вам сказать… Настоящий он был мужик, солдат, простой, надежный, честный. Люди к нему тянулись. Георгий Марков, Константин Седых, Сергей Михалков, Самуил Маршак, Корней Чуковский, казах Мухтар Ауэзов, белорус Петрусь Бровка, рафинированный аристократ и дворянин Сергей Васильевич Шервинский, автор знаменитого стихотворного перевода (переложения) «Слова о полку Игореве», были его друзьями.
В том же 1949 году вышел написанный им первый бурятский роман «Степь проснулась». Переведенный на русский, венгерский, чешский, словацкий, немецкий, монгольский и другие языки, он стал первым выходом бурятского советского романиста к зарубежному читателю. До 1951 года Жамсо Тумунов учился в Высшей партийной школе при ЦК КПСС, а после учебы возглавил Управление по делам искусств при Совете Министров Бурятской АССР.
Возвращение и проводы
Министром Жамсо Тумунов пробыл недолго – год с небольшим. По состоянию здоровья он вновь отправился в Москву, на этот раз в Кремлевскую больницу.
- Однажды отец спросил врача: «Скажи мне прямо, как солдат солдату, есть мне прок лежать тут и принимать твои витамины или лучше поеду я домой умирать?». И врач ответил честно: «Я скажу тебе прямо, Жамсо, собирайся домой». И знаете, отец так обрадовался!
Легендарный китайский революционер, поэт и писатель-публицист, автор текста китайского «Интернационала» Эми Сяо (Сяо Сань) взял тогда билеты в купе на поезд «Москва - Пекин» и поехал вместе с семьей Тумуновых провожать бурятского друга.
- В Москве отец едва ходил, был болен, а в Улан-Удэ, едва сойдя с поезда, словно ожил, выпрямился, вновь стал статным. Казалось, снова жизнь начинается, - вспоминает Батор Тумунов.
Две недели прощаний и встреч с друзьями и близкими пролетели, как миг, навсегда оставшись в памяти.
- 12 января отец дал мне записку и отправил в малый правительственный гастроном напротив Гостиных рядов. Мы с другом Юркой Балдано принесли оттуда ящик водки, который отец разливал друзьям, провожавшим его в последний путь. Сам он был совершенно трезв.
В три часа ночи 13 января 1955 года Жамсо Тумунова не стало. Ему было 38 лет. За девять лет, прожитых после войны, он успел написать три романа, один из которых – роман в стихах.
Вместо эпилога
А пока на фотографии июнь 1949 года, и все еще впереди – и жизнь, и смерть. И трагическая судьба Александра Фадеева, написавшего в предсмертной записке 13 мая 1956 года: «Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии и теперь уже не может быть поправлено. <…> Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из жизни <…>».
И судьба Жамсо Тумунова, посвятившего великому поэту строки своего стихотворения «У памятника Пушкину»: «Свой родной малахай на меху перед вами с почтеньем снимаю, никакому иному стиху я с восторгом таким не внимаю…». И судьба Сергея Шервинского, переведшего эти строки на русский язык. И мальчика на первом плане – Батора Тумунова, впоследствии переиздавшего всех писателей Бурятии, каждого из которых он знал лично.
Диляра Батудаева, «Номер один»
Если у кого то сохранились памятные фотографии и связанные с ними воспоминания о важных вехах, людях и событиях истории Бурятии, можете написать нам: info@gazeta-n1.ru , и мы обязательно свяжемся с вами.
Теги
Общество
