Общество
17.05.2025 в 08:00
Увековеченные в «Мраморе»
Самая траурная улан-удэнская музыкальная группа простилась со своими поклонниками, завершив карьеру
Текст: Наталия Грюнвальд
Фото: Егора Шумского
Десять лет назад поклонники депрессивной музыки сколотили одну из крайне экстраординарных метал-групп. Музыкальная индустрия нашей страны еще никогда с подобным не сталкивалась – это тексты песен, рассказывающие о тяжелой судьбе лирического героя, и противостояние давно укоренившимся в быту суевериям. Все это было до тех пор, пока группа не похоронила саму себя. Почему же это произошло и что именно легло в основу мрачного творчества, расскажет вокалист группы «Мрамор».
Извращенный эпатаж
В состав еще только зарождающейся улан-удэнской группы, которой сейчас приписывают абсолютно разные жанры (depressive black metal, post-black metal, extreme metal и т. д. – Прим. ред.), вошли как опытные музыканты, так и совсем юный на тот момент гитарист, для которого это был первый опыт коллективного творчества. Вокалиста же провинциальные сцены уже знали по ранним проектам – Joys Of Emptiness и OneMoreApple.
– Все начиналось с малого: меня и моего друга детства Евгения, более известного по прозвищу Белка, объединила не только тяга к музыке, но и территориальное месторасположение, поскольку изначально моим домом был Машзавод, а его – микрорайон Восточный. Собственно, виделись мы с определенной периодичностью, но полноценно познакомились где-то в 2014-м, – вспоминает вокалист группы «Мрамор» Иван. – Именно тогда решили заняться исполнением музыкальных каверов на песни «Оргазм Нострадамуса». Помимо меня и Белки были еще барабанщик Андрей, он же Сокол, и гитарист Слава, которые в дальнейшем также вошли в состав группы.
Костяк необычной для Бурятии метал-группы, можно сказать, к тому времени уже был полностью сформирован. Однако ребята то разбегались по сторонним проектам, то снова объединялись на почве общего интереса. Иван отмечает, что длительный период никак не удавалось нащупать определенный вектор, и переломным моментом стало появление молодого гитариста.
– «Мрамор» начал обретать форму в конце лета 2015-го, когда мы собирались с Белкой на репетиционной базе Acoola music и просто музицировали в свое удовольствие. Осуществлялось это без какой-либо формы и цели, пока Виталий не изъявил желание играть вместе с нами. Нам уже было всем по 25-27 лет, а он только-только оканчивал школу. Парнишка пришел со своими гитарными наработками, которые нам всем очень понравились, и мы стали доводить черновики до ума, – говорит музыкант.
Оставалось только выбрать название. Оно, как отмечают участники метал-группы, должно было быть «правильным». Так, зимним утром после неистового похмелья вокалиста будто бы осенило – «Мрамор».
Посыл трех альбомов
Одной из самых первых композиций стала песня «Прощание», на музыку которой так удачно легло одноименное стихотворение грузинского поэта и писателя Николоза Мицишвили в переводе Осипа Мандельштама. В 2016 году группа выпустила два мини-альбома с названиями, далекими от позитива: «Удушье» и «Холод», которые довольно тепло были встречены пользователями социальных сетей. В 2017 году ребята приступили к записи уже полноформатного альбома под названием «9 дней».
– Нетрудно догадаться, что здесь идет прямая отсылка к обычаю поминать усопших на девятый день. Этот альбом мы полностью посвятили теме депрессии: он завязан на размышлениях о безысходности, бессмысленности и бренности человеческого существования. Получилась довольно оригинальная смесь музыкальных стилей, которая дала на выходе цепляющие песни с частыми сменами настроения: от злобы и скорби до грусти и меланхолии, – рассказывает вокалист. – Когда мы его записывали, я очень много депрессовал и пытался как-то сублимировать это в текстах песен. Для меня всегда было важно передать слушателям определенный посыл, замуровать смысл в каждое произнесенное мною слово.
Спустя год, преисполнившись первым большим успехом, группа выпустила свой следующий мини-альбом под названием «Путь», а чуть позже второй полноформатный – «Мортофилия».
– Вышел он в 2020-м, ключевой лейтмотив в нем – нездоровая одержимость мыслями о неизбежной гибели, – говорит вокалист группы. – В нем собраны тексты, которые написаны в самом мрачном и помутненном состоянии. Возможно, именно поэтому данный альбом стал моей самой нелюбимой работой… Я очень многое менял, переделывал, хотел достичь максимального гротеска, но вышло нелепо и абсурдно.
Тем не менее приверженцам депрессивной эстетики он понравился не меньше, чем предыдущий. Далее из-за бытовых сложностей на группу обрушилось творческое затишье, которое прервал мини-альбом «Эпитафия», вышедший в 2023 году.
«Мрамор» после этого должен был тихо раствориться в небытии, поскольку прежняя тематика перестала резонировать с ними, как прежде, но завершающим этапом все же стал выпуск полноценного альбома «Ритуалы эксгумации», исследующего темы страха и экзистенциальной тревоги.
Интересно, что вдохновением для него послужило высказывание французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери: «Все мы родом из детства».
– Группа появилась в тот период жизни, когда я находился в глубочайшей депрессии, поэтому и наполнение в плане лирики было всегда соответствующим. Но спустя годы это состояние сошло на нет, ресурс попросту исчерпался. Именно поэтому я даже не хотел браться за последний альбом, поскольку считал, что продолжать эксплуатировать тему давно минувших переживаний и писать стихи в том же духе будет как-то нечестно по отношению к слушателям. В какой-то момент в голову пришла идея создать концепт с погружением в детские переживания и травмы с их проработкой и освобождением, мне показалось это интересной темой с правильным посылом, – намекая на что-то личное, говорит Иван.
Последний тур оказался совсем небольшим: всего три концерта в Новосибирске, Москве и Санкт-Петербурге. Но ради того, чтобы последний раз услышать живое исполнение композиций, ставших саундтреками к чьим-то бессонным ночам, люди приехали из абсолютно разных городов страны.
Рос в героиновый бум
Одной только тяги к пессимистическому настроению, как ни крути, маловато, чтобы обосновать, почему же улан-удэнская группа обрела похоронный формат. Откопать суть удалось только выйдя на очень личный и крайне искренний разговор.
– Рефлексивным ребенком я был с самого детства… Меня постоянно таскали на похороны. Сами понимаете, 90-е – срез времени с определенным колоритом, – постепенно раскрывается собеседник. – Мой дед был прожженным алкоголиком, а отец еще с малолетки оказался в местах не столь отдаленных. После освобождения он познакомился с мамой, и на свет появился я. Через некоторое время отец вновь попал за решетку и вышел лишь когда мне было пять-шесть лет. Первые мои воспоминания о нем – меня мать привезла на длительное свидание. Пейзаж того времени был таков, что за окном процветал героиновый бум. Мой батя, разумеется, как и его кореша, тоже кололся, соответственно, мое детство прошло на фоне своеобразной атмосферы.
Рост смертности по тем или иным причинам стал неотъемлемой частью жизни, а традиция массового участия жителей в проводах очередного умершего - рутиной. Десятилетнему на тот момент Ване было трудно понять, зачем гроб с телом покойного должен стоять дома целую ночь, ради чего взрослые завешивают зеркала плотной тканью и прочее-прочее.
– Подобно лавине, на меня обрушился поток информационного мусора из различных суеверий, который я впитывал в себя словно губка. Оказался в мире магического реализма, где шаг влево, шаг вправо, когда что-то не так сделаешь, и все будет плохо, – продолжает рассказывать о своем детстве вокалист группы. – Помню, как кто-то из соседей умрет, а ты, мелкий, забежишь на поминки, поешь и дальше играть с друзьями. В подъезд поднимаешься, а впереди тебя тащат очередной гроб.
Тема смерти продолжала культивироваться, мутируя в мрачную сказку. Иван отмечает, что единственным триггером, возвращавшим его к реальности, были фотографии сверстников…
– Взрослым же не откажешь, поэтому на кладбищах я был регулярно. Они, разумеется, занимались своими делами, мне же приходилось коротать время изучая окрестности. Вот только одно дело смотреть на захоронения зрелых людей, другое - натыкаться на могилы детей, – говорит он. – Психика устроена таким образом, что в подобные моменты срабатывает механизм проекции, и ты невольно начинаешь задумываться: «Ага, был, значит, такой же чувак, как я, потом с ним что-то случилось, и все, конец, вот он тут лежит». Я начал размышлять и задаваться вопросами: а что такое смерть, а как люди умирают и т. д.
Гибель Ваниного отца на фоне героиновой зависимости не заставила долго ждать… Музыкант признается, что утрата столь близкого человека, безусловно, оставила определенный след в душе, но не стала травмирующей.
– С отцом у меня не сформировалась близкая связь. Когда я был совсем мелким, он снова сел, а после освобождения переключился на наркотики. Если уж и уделял мне внимание, то делал это, как мог… Одним из самых ярких воспоминаний, которые по пальцам пересчитать, стало небольшое путешествие на речку. Каникулы, мать на работе, батя предложил намутить поход. Мы пошли с ним на берег, он укололся и сразу «отъехал» - лежит, «балдеет», а я, как дурак, сам собой занят. Вот такое у нас было совместное времяпрепровождение, – вспоминает картинки из детства Иван. – Я по-своему любил его, а он, как мог, любил меня. Но какой-то душевной связи у нас не вышло.
Детские похоронные впечатления протянулись красной нитью через всю его жизнь, окончательно вылившись наружу через словесное творчество в музыкальной группе.
– Считаю, что последним альбомом мне удалось закрыть свой гештальт и окончательно отпустить тот мрак из детства, который я долгое время носил в себе, – улыбается Иван.
Наш собеседник, можно сказать, стал положительным примером того, как приватизировать внутренние переживания. Музыкант не побоялся взглянуть тяжелому прошлому прямо в глаза и даже, более того - дать отпор, пережить все по новой и отразить это через тексты песен. Сейчас у него есть своя семья, подрастает маленькая дочка, а впереди ждет совершенно другой музыкальный проект.
Фото: Егор Шумский.
Извращенный эпатаж
В состав еще только зарождающейся улан-удэнской группы, которой сейчас приписывают абсолютно разные жанры (depressive black metal, post-black metal, extreme metal и т. д. – Прим. ред.), вошли как опытные музыканты, так и совсем юный на тот момент гитарист, для которого это был первый опыт коллективного творчества. Вокалиста же провинциальные сцены уже знали по ранним проектам – Joys Of Emptiness и OneMoreApple.
– Все начиналось с малого: меня и моего друга детства Евгения, более известного по прозвищу Белка, объединила не только тяга к музыке, но и территориальное месторасположение, поскольку изначально моим домом был Машзавод, а его – микрорайон Восточный. Собственно, виделись мы с определенной периодичностью, но полноценно познакомились где-то в 2014-м, – вспоминает вокалист группы «Мрамор» Иван. – Именно тогда решили заняться исполнением музыкальных каверов на песни «Оргазм Нострадамуса». Помимо меня и Белки были еще барабанщик Андрей, он же Сокол, и гитарист Слава, которые в дальнейшем также вошли в состав группы.
Костяк необычной для Бурятии метал-группы, можно сказать, к тому времени уже был полностью сформирован. Однако ребята то разбегались по сторонним проектам, то снова объединялись на почве общего интереса. Иван отмечает, что длительный период никак не удавалось нащупать определенный вектор, и переломным моментом стало появление молодого гитариста.
– «Мрамор» начал обретать форму в конце лета 2015-го, когда мы собирались с Белкой на репетиционной базе Acoola music и просто музицировали в свое удовольствие. Осуществлялось это без какой-либо формы и цели, пока Виталий не изъявил желание играть вместе с нами. Нам уже было всем по 25-27 лет, а он только-только оканчивал школу. Парнишка пришел со своими гитарными наработками, которые нам всем очень понравились, и мы стали доводить черновики до ума, – говорит музыкант.
Оставалось только выбрать название. Оно, как отмечают участники метал-группы, должно было быть «правильным». Так, зимним утром после неистового похмелья вокалиста будто бы осенило – «Мрамор».
Посыл трех альбомов
Одной из самых первых композиций стала песня «Прощание», на музыку которой так удачно легло одноименное стихотворение грузинского поэта и писателя Николоза Мицишвили в переводе Осипа Мандельштама. В 2016 году группа выпустила два мини-альбома с названиями, далекими от позитива: «Удушье» и «Холод», которые довольно тепло были встречены пользователями социальных сетей. В 2017 году ребята приступили к записи уже полноформатного альбома под названием «9 дней».
– Нетрудно догадаться, что здесь идет прямая отсылка к обычаю поминать усопших на девятый день. Этот альбом мы полностью посвятили теме депрессии: он завязан на размышлениях о безысходности, бессмысленности и бренности человеческого существования. Получилась довольно оригинальная смесь музыкальных стилей, которая дала на выходе цепляющие песни с частыми сменами настроения: от злобы и скорби до грусти и меланхолии, – рассказывает вокалист. – Когда мы его записывали, я очень много депрессовал и пытался как-то сублимировать это в текстах песен. Для меня всегда было важно передать слушателям определенный посыл, замуровать смысл в каждое произнесенное мною слово.
Спустя год, преисполнившись первым большим успехом, группа выпустила свой следующий мини-альбом под названием «Путь», а чуть позже второй полноформатный – «Мортофилия».
– Вышел он в 2020-м, ключевой лейтмотив в нем – нездоровая одержимость мыслями о неизбежной гибели, – говорит вокалист группы. – В нем собраны тексты, которые написаны в самом мрачном и помутненном состоянии. Возможно, именно поэтому данный альбом стал моей самой нелюбимой работой… Я очень многое менял, переделывал, хотел достичь максимального гротеска, но вышло нелепо и абсурдно.
Тем не менее приверженцам депрессивной эстетики он понравился не меньше, чем предыдущий. Далее из-за бытовых сложностей на группу обрушилось творческое затишье, которое прервал мини-альбом «Эпитафия», вышедший в 2023 году.
«Мрамор» после этого должен был тихо раствориться в небытии, поскольку прежняя тематика перестала резонировать с ними, как прежде, но завершающим этапом все же стал выпуск полноценного альбома «Ритуалы эксгумации», исследующего темы страха и экзистенциальной тревоги.
Интересно, что вдохновением для него послужило высказывание французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери: «Все мы родом из детства».
– Группа появилась в тот период жизни, когда я находился в глубочайшей депрессии, поэтому и наполнение в плане лирики было всегда соответствующим. Но спустя годы это состояние сошло на нет, ресурс попросту исчерпался. Именно поэтому я даже не хотел браться за последний альбом, поскольку считал, что продолжать эксплуатировать тему давно минувших переживаний и писать стихи в том же духе будет как-то нечестно по отношению к слушателям. В какой-то момент в голову пришла идея создать концепт с погружением в детские переживания и травмы с их проработкой и освобождением, мне показалось это интересной темой с правильным посылом, – намекая на что-то личное, говорит Иван.
Последний тур оказался совсем небольшим: всего три концерта в Новосибирске, Москве и Санкт-Петербурге. Но ради того, чтобы последний раз услышать живое исполнение композиций, ставших саундтреками к чьим-то бессонным ночам, люди приехали из абсолютно разных городов страны.
Рос в героиновый бум
Одной только тяги к пессимистическому настроению, как ни крути, маловато, чтобы обосновать, почему же улан-удэнская группа обрела похоронный формат. Откопать суть удалось только выйдя на очень личный и крайне искренний разговор.
– Рефлексивным ребенком я был с самого детства… Меня постоянно таскали на похороны. Сами понимаете, 90-е – срез времени с определенным колоритом, – постепенно раскрывается собеседник. – Мой дед был прожженным алкоголиком, а отец еще с малолетки оказался в местах не столь отдаленных. После освобождения он познакомился с мамой, и на свет появился я. Через некоторое время отец вновь попал за решетку и вышел лишь когда мне было пять-шесть лет. Первые мои воспоминания о нем – меня мать привезла на длительное свидание. Пейзаж того времени был таков, что за окном процветал героиновый бум. Мой батя, разумеется, как и его кореша, тоже кололся, соответственно, мое детство прошло на фоне своеобразной атмосферы.
Рост смертности по тем или иным причинам стал неотъемлемой частью жизни, а традиция массового участия жителей в проводах очередного умершего - рутиной. Десятилетнему на тот момент Ване было трудно понять, зачем гроб с телом покойного должен стоять дома целую ночь, ради чего взрослые завешивают зеркала плотной тканью и прочее-прочее.
– Подобно лавине, на меня обрушился поток информационного мусора из различных суеверий, который я впитывал в себя словно губка. Оказался в мире магического реализма, где шаг влево, шаг вправо, когда что-то не так сделаешь, и все будет плохо, – продолжает рассказывать о своем детстве вокалист группы. – Помню, как кто-то из соседей умрет, а ты, мелкий, забежишь на поминки, поешь и дальше играть с друзьями. В подъезд поднимаешься, а впереди тебя тащат очередной гроб.
Тема смерти продолжала культивироваться, мутируя в мрачную сказку. Иван отмечает, что единственным триггером, возвращавшим его к реальности, были фотографии сверстников…
– Взрослым же не откажешь, поэтому на кладбищах я был регулярно. Они, разумеется, занимались своими делами, мне же приходилось коротать время изучая окрестности. Вот только одно дело смотреть на захоронения зрелых людей, другое - натыкаться на могилы детей, – говорит он. – Психика устроена таким образом, что в подобные моменты срабатывает механизм проекции, и ты невольно начинаешь задумываться: «Ага, был, значит, такой же чувак, как я, потом с ним что-то случилось, и все, конец, вот он тут лежит». Я начал размышлять и задаваться вопросами: а что такое смерть, а как люди умирают и т. д.
Гибель Ваниного отца на фоне героиновой зависимости не заставила долго ждать… Музыкант признается, что утрата столь близкого человека, безусловно, оставила определенный след в душе, но не стала травмирующей.
– С отцом у меня не сформировалась близкая связь. Когда я был совсем мелким, он снова сел, а после освобождения переключился на наркотики. Если уж и уделял мне внимание, то делал это, как мог… Одним из самых ярких воспоминаний, которые по пальцам пересчитать, стало небольшое путешествие на речку. Каникулы, мать на работе, батя предложил намутить поход. Мы пошли с ним на берег, он укололся и сразу «отъехал» - лежит, «балдеет», а я, как дурак, сам собой занят. Вот такое у нас было совместное времяпрепровождение, – вспоминает картинки из детства Иван. – Я по-своему любил его, а он, как мог, любил меня. Но какой-то душевной связи у нас не вышло.
Детские похоронные впечатления протянулись красной нитью через всю его жизнь, окончательно вылившись наружу через словесное творчество в музыкальной группе.
– Считаю, что последним альбомом мне удалось закрыть свой гештальт и окончательно отпустить тот мрак из детства, который я долгое время носил в себе, – улыбается Иван.
Наш собеседник, можно сказать, стал положительным примером того, как приватизировать внутренние переживания. Музыкант не побоялся взглянуть тяжелому прошлому прямо в глаза и даже, более того - дать отпор, пережить все по новой и отразить это через тексты песен. Сейчас у него есть своя семья, подрастает маленькая дочка, а впереди ждет совершенно другой музыкальный проект.
Фото: Егор Шумский.
Теги
музыка