Общество
23.03.2019 в 09:00
Творить не поздно
Чудом выживший летчик, участник войны в 90 лет занимается резьбой по дереву и собирает удивительные картины из стразов
Текст: Газета
В конце прошлого года 90-летнему Евгению Павловичу Авдулову подарили набор для мозаики из стразов. Прадед собрал картину из мелких, как крупный песок, частиц, на удивление, быстро и, повесив ее на стену, отправился в магазин за новой мозаикой. Корреспондент «Номер один» насчитал в квартире не менее восьми картин, выполненных в самой трудоемкой технике. Это притом что часть картин Евгений Павлович уже подарил родным и близким.
На одну картину пенсионер тратит примерно три дня. Параллельно с не меньшей страстью он занимается резьбой по дереву, которую освоил в 85 лет. Попробовал и увлекся. Украсил резьбой дачу – наличники, потолки, беседки и заборы – все покрыто резным кружевом, собрано крепко и по-крестьянски основательно. И у соседей своих, и у себя на новой квартире – все Евгений Павлович украсил своими руками.
Теперь резные жар-птицы, медведи и лоси, неведомые растения расцветают у него на балконе и даже на потолке квартиры.
- Много чему мне хочется научиться, да только срок мой вышел… 90 лет – это же какой возраст для человека? – спокойно говорит Евгений Павлович.
Правда, врачи ему срок давно отмерили, а он выжил. В 73 года после инфаркта московские врачи отказались делать операцию, спрогнозировав, в лучшем случае, пять лет жизни, и то при соблюдении особых условий.
- А я, не соблюдая никаких условий, прожил с тех пор 17 лет, - говорит Евгений Павлович, вспоминая о том, что пережил.
Детство
Он родился в 1928 году в Кировской области, в месте, где в царские времена скрывались беглые крепостные крестьяне. Предок Евгения Павловича был татарин, обосновавшийся в этих лесных местах. Сама фамилия Авдулов видоизмененная от Абдулов.
- Я родился четвертым ребенком, уже ненужным. Мать, родив, заболела брюшным тифом, и ее увезли в волостную больницу. Теткам своим был обузой. Потому однажды в декабре моя бабушка нашла меня в пустом доме с настежь открытыми окнами, завернутого лишь в старый сарафан. Она выходила меня, давая сосать завернутый в тряпочку пережеванный хлебный мякиш. Так я и выжил до возвращения матери.
С началом коллективизации, вспоминает Евгений Павлович, пришли в их дом слезы.
- В один день забрали у нас корову, лошадь и надел. Мать плакала, ведь семья была большая, жили бедно, спали на полу – полатей на всех не хватало. Умирали дети постоянно.
- Первое время в колхозе очень трудно было. Но кто вошел в колхоз, работали дружно.
Жили натуральным хозяйством: с утра заводили квашню, лапти плели и ткали, все продукты делали сами и пчел держали.
- В детстве я прял пряжу, да такую, что годилась она только на шпагат. Слышали песню про Дуню-тонкопряху? Считалось, что пряжа тонка и хороша, если моток ниток мог пройти через перстень. С моей же пряжи только веревки получались, - улыбается Евгений Павлович.
В детстве было больше горечи. Вместо игрушек – деревянные шары, которые на столярном станке делал его отец. Шары катали битой, а ловец должен был остановить движение шаров, сомкнув доски. Оттого частенько бывали увечья. Мяч заменял комок валяной шерсти…
Война
Когда началась война, Женя окончил седьмой класс.
- В конце мая в лаптях мы прошли строем мимо директора, который напутствовал нас на хороший летний отдых и помощь в колхозе. А уже в июне отца, прошедшего Первую мировую, забрали вместе с другими стариками в трудармию. Там большинство и умерли от голода. Отца же спасло знание пулемета «Максим» и винтовки Мосина. Его отправили обучать новобранцев, с которыми он ушел на фронт.
Женю же отправили на строительство железнодорожных путей. Днем женщины и подростки таскали 80-килограммовые шпалы, пропитанные едким маслянистым креозотом.
- Кипятка, чтобы стирать, не было. А постиранная одежда стояла колом. Вскоре по шее, голове и рукам у меня пошли чирьи, к гною прилипали бинты, которые раз в три дня накладывала медсестра, - рассказывает Евгений Павлович.
В таком состоянии 14-летний Женя должен был не только выполнять норму, но и кормить коня, которого ему доверили.
В санитарном поезде больного подростка отправили в Москву, но, глянув на него, врач сказал: «Таких у нас много», и, дав сухой паек, парнишку отправили куда глаза глядят. В сыромятных ботинках с торчащими наружу пальцами, грязный, покрытый чирьями и бинтами, стоял Женя на площади трех вокзалов, не зная, как ему добраться до дома. Здоровые мужики-мешочники отталкивали подростка от переполненных вагонов, что и через сутки он не мог уехать. Наконец, забравшись в один из товарняков, отправлявшихся на восток, он уснул среди металлолома.
Проснулся от толчка в бок. Проводница и милиционер смотрели на него сверху. Изнемогая от жажды, признался, что из документов у него только одна колхозная книжка, что демобилизован из 180-го ремонтно-восстановительного поезда.
Офицер, посмотрев, приказал выдать ему ношеные английские ботинки, штаны, белье и бушлат и отправить домой. На нарах в телячьем вагоне он добрался до родной станции. От усталости и голода улегся под мостом. Американские «форды» и «студебеккеры» возили мимо зерно, пока один из водителей не согласился подбросить паренька. Укрывшись среди мешков с рожью, ночью он доехал до родного села. Два года не видевшие паренька мать и бабушка отмыли его, сводили к фельдшеру, и дела постепенно пошли на поправку.
Из лапотников в летчики
Когда война закончилась, по комсомольскому набору после 8-го класса его взяли в Чугуевское летное училище.
- Брать было некого, потому я был принят. В Красноярске нам объявили, что по приказу министра обороны мы переводимся в школу авиамехаников и фотоспециалистов. А перед этим меня и еще несколько человек наградили медалью «За Победу над Германией». «И на груди моей широкой висел полтинник одинокий», - улыбается Евгений Павлович, сочинивший о своих приключениях целую юмористическую поэму.
После окончания школы в 1949 году Евгений Авдулов был отправлен на службу в Китайскую Народную Республику. И только спустя шесть лет 24-летний лейтенант Авдулов приехал домой в отпуск.
А через несколько дней он поехал в районную больницу справиться об отце. В больничный двор высыпали медсестры – девушки смотрели на Евгения, улыбались.
В это время результаты анализов отца вынесла девушка.
- Она мне сразу сильно понравилась! И вечером я пригласил ее в кино. Посмотрев «Небесный тихоход», тут же сделал предложение. Некогда, сказал, мне гулять, затянулся у меня отпуск. Дал ей сроку на раздумья один день, - вспоминает он те дни.
Сыграв веселую свадьбу, он увез молодую жену в Китай, где она устроилась фельдшером. Вскоре в семье Авдуловых родились трое детей.
Валенки для преступниц
В Улан-Удэ семья лейтенанта была переведена из забайкальской Домны, что в 30 километрах от Читы.
- В Домне мы жили в землянке, которую я вместе с товарищами за неделю превратил в квартиру. В Китае и щепки было не найти, а тут повсюду валялись доски и электролит, - вспоминает Евгений Павлович.
После того, как списали со службы, он был назначен начальником комендатуры на аэродром Мухино – нынешний аэропорт «Байкал». Когда заболела его жена Ксанна, он демобилизовался, устроился военруком в 15-е спецучилище – туда со всей страны свозили несовершеннолетних преступниц. Вокруг училища был шестиметровый двойной забор и малые противопехотные заграждения.
- Знаете, я бы там еще сто лет работал! И воровки там были, и бродяги, и убийцы, но с девчонками ладил, и директор у нас был настоящий Макаренко, оттого не было побегов. Кое-кто после этого поступил в институт, как, например, их нынешняя замдиректора по учебно-производственной работе, из Казахстана девушка.
Девчонкам своим бедовым, едва приехав, Евгений Палыч принялся чинить валенки.
- Сушилок не было, оттого севшие валенки многие носили, наступая прямо на голенища. Я делал двойные подошвы - такие, что ни в какой ремонт не надо было возить, - вспоминает Евгений Павлович.
Когда жена умерла в 46 лет, жениться он больше не стал. Жена, говорит, должна быть одна, потому что браки совершаются на небесах, а любовниц может быть сколько хочешь.
Когда молодым летчиком Евгений впервые приехал в Улан-Удэ, могучие тополя вдоль дороги, ведущей с Левого Берега, были тоненькими деревцами – частью сталинского плана преобразования природы, в котором участвовали все – и сам он посадил немало деревьев. Теперь Евгений Павлович только наблюдает, как в городе рубят то, что они сажали.
Уехать из Бурятии хотел, не получилось - дети приросли корнями. Но лесное село Полом на берегу речки Косы до сих пор живет в его сердце. Вековые вятские липы, дубы и вязы сменились в его жизни тополями города на восточных рубежах огромной родины, куда Евгения забросила судьба.
Видимо, если уж однажды человеку удалось выжить, то потом он будет жить так, словно все ему в радость и все внове. И люди его будут любить, и ясно он будет мыслить, и творить увлеченно и страстно, как могут только те, кто очень любит жизнь.
Диляра Батудаева, «Номер один».
На одну картину пенсионер тратит примерно три дня. Параллельно с не меньшей страстью он занимается резьбой по дереву, которую освоил в 85 лет. Попробовал и увлекся. Украсил резьбой дачу – наличники, потолки, беседки и заборы – все покрыто резным кружевом, собрано крепко и по-крестьянски основательно. И у соседей своих, и у себя на новой квартире – все Евгений Павлович украсил своими руками.
- Мне всегда этого хотелось, да как-то не было инструментов. И тут я вдруг дожил, когда инструменты стали доступны, - улыбается он. - Однажды по телевизору увидел резьбу и решил – отчего бы не сделать так же?
Теперь резные жар-птицы, медведи и лоси, неведомые растения расцветают у него на балконе и даже на потолке квартиры.
- Много чему мне хочется научиться, да только срок мой вышел… 90 лет – это же какой возраст для человека? – спокойно говорит Евгений Павлович.
Правда, врачи ему срок давно отмерили, а он выжил. В 73 года после инфаркта московские врачи отказались делать операцию, спрогнозировав, в лучшем случае, пять лет жизни, и то при соблюдении особых условий.
- А я, не соблюдая никаких условий, прожил с тех пор 17 лет, - говорит Евгений Павлович, вспоминая о том, что пережил.
Детство
Он родился в 1928 году в Кировской области, в месте, где в царские времена скрывались беглые крепостные крестьяне. Предок Евгения Павловича был татарин, обосновавшийся в этих лесных местах. Сама фамилия Авдулов видоизмененная от Абдулов.
- Я родился четвертым ребенком, уже ненужным. Мать, родив, заболела брюшным тифом, и ее увезли в волостную больницу. Теткам своим был обузой. Потому однажды в декабре моя бабушка нашла меня в пустом доме с настежь открытыми окнами, завернутого лишь в старый сарафан. Она выходила меня, давая сосать завернутый в тряпочку пережеванный хлебный мякиш. Так я и выжил до возвращения матери.
С началом коллективизации, вспоминает Евгений Павлович, пришли в их дом слезы.
- В один день забрали у нас корову, лошадь и надел. Мать плакала, ведь семья была большая, жили бедно, спали на полу – полатей на всех не хватало. Умирали дети постоянно.
Коров забрали, а бывших хозяек заставили их доить. Потом, правда, вышло постановление раздать коров обратно.
- Первое время в колхозе очень трудно было. Но кто вошел в колхоз, работали дружно.
Жили натуральным хозяйством: с утра заводили квашню, лапти плели и ткали, все продукты делали сами и пчел держали.
- В детстве я прял пряжу, да такую, что годилась она только на шпагат. Слышали песню про Дуню-тонкопряху? Считалось, что пряжа тонка и хороша, если моток ниток мог пройти через перстень. С моей же пряжи только веревки получались, - улыбается Евгений Павлович.
В детстве было больше горечи. Вместо игрушек – деревянные шары, которые на столярном станке делал его отец. Шары катали битой, а ловец должен был остановить движение шаров, сомкнув доски. Оттого частенько бывали увечья. Мяч заменял комок валяной шерсти…
Война
Когда началась война, Женя окончил седьмой класс.
- В конце мая в лаптях мы прошли строем мимо директора, который напутствовал нас на хороший летний отдых и помощь в колхозе. А уже в июне отца, прошедшего Первую мировую, забрали вместе с другими стариками в трудармию. Там большинство и умерли от голода. Отца же спасло знание пулемета «Максим» и винтовки Мосина. Его отправили обучать новобранцев, с которыми он ушел на фронт.
Женю же отправили на строительство железнодорожных путей. Днем женщины и подростки таскали 80-килограммовые шпалы, пропитанные едким маслянистым креозотом.
- Кипятка, чтобы стирать, не было. А постиранная одежда стояла колом. Вскоре по шее, голове и рукам у меня пошли чирьи, к гною прилипали бинты, которые раз в три дня накладывала медсестра, - рассказывает Евгений Павлович.
В таком состоянии 14-летний Женя должен был не только выполнять норму, но и кормить коня, которого ему доверили.
- Конь был мне в ту пору лучшим другом. Я потом долго по нему скучал. Ночью ложился с ним рядом и грелся, пока меня не комиссовали по болезни.
В санитарном поезде больного подростка отправили в Москву, но, глянув на него, врач сказал: «Таких у нас много», и, дав сухой паек, парнишку отправили куда глаза глядят. В сыромятных ботинках с торчащими наружу пальцами, грязный, покрытый чирьями и бинтами, стоял Женя на площади трех вокзалов, не зная, как ему добраться до дома. Здоровые мужики-мешочники отталкивали подростка от переполненных вагонов, что и через сутки он не мог уехать. Наконец, забравшись в один из товарняков, отправлявшихся на восток, он уснул среди металлолома.
Проснулся от толчка в бок. Проводница и милиционер смотрели на него сверху. Изнемогая от жажды, признался, что из документов у него только одна колхозная книжка, что демобилизован из 180-го ремонтно-восстановительного поезда.
Офицер, посмотрев, приказал выдать ему ношеные английские ботинки, штаны, белье и бушлат и отправить домой. На нарах в телячьем вагоне он добрался до родной станции. От усталости и голода улегся под мостом. Американские «форды» и «студебеккеры» возили мимо зерно, пока один из водителей не согласился подбросить паренька. Укрывшись среди мешков с рожью, ночью он доехал до родного села. Два года не видевшие паренька мать и бабушка отмыли его, сводили к фельдшеру, и дела постепенно пошли на поправку.
Из лапотников в летчики
Когда война закончилась, по комсомольскому набору после 8-го класса его взяли в Чугуевское летное училище.
- Брать было некого, потому я был принят. В Красноярске нам объявили, что по приказу министра обороны мы переводимся в школу авиамехаников и фотоспециалистов. А перед этим меня и еще несколько человек наградили медалью «За Победу над Германией». «И на груди моей широкой висел полтинник одинокий», - улыбается Евгений Павлович, сочинивший о своих приключениях целую юмористическую поэму.
После окончания школы в 1949 году Евгений Авдулов был отправлен на службу в Китайскую Народную Республику. И только спустя шесть лет 24-летний лейтенант Авдулов приехал домой в отпуск.
А через несколько дней он поехал в районную больницу справиться об отце. В больничный двор высыпали медсестры – девушки смотрели на Евгения, улыбались.
В это время результаты анализов отца вынесла девушка.
- Она мне сразу сильно понравилась! И вечером я пригласил ее в кино. Посмотрев «Небесный тихоход», тут же сделал предложение. Некогда, сказал, мне гулять, затянулся у меня отпуск. Дал ей сроку на раздумья один день, - вспоминает он те дни.
Сыграв веселую свадьбу, он увез молодую жену в Китай, где она устроилась фельдшером. Вскоре в семье Авдуловых родились трое детей.
Валенки для преступниц
В Улан-Удэ семья лейтенанта была переведена из забайкальской Домны, что в 30 километрах от Читы.
- В Домне мы жили в землянке, которую я вместе с товарищами за неделю превратил в квартиру. В Китае и щепки было не найти, а тут повсюду валялись доски и электролит, - вспоминает Евгений Павлович.
После того, как списали со службы, он был назначен начальником комендатуры на аэродром Мухино – нынешний аэропорт «Байкал». Когда заболела его жена Ксанна, он демобилизовался, устроился военруком в 15-е спецучилище – туда со всей страны свозили несовершеннолетних преступниц. Вокруг училища был шестиметровый двойной забор и малые противопехотные заграждения.
- Знаете, я бы там еще сто лет работал! И воровки там были, и бродяги, и убийцы, но с девчонками ладил, и директор у нас был настоящий Макаренко, оттого не было побегов. Кое-кто после этого поступил в институт, как, например, их нынешняя замдиректора по учебно-производственной работе, из Казахстана девушка.
Девчонкам своим бедовым, едва приехав, Евгений Палыч принялся чинить валенки.
- Сушилок не было, оттого севшие валенки многие носили, наступая прямо на голенища. Я делал двойные подошвы - такие, что ни в какой ремонт не надо было возить, - вспоминает Евгений Павлович.
Когда жена умерла в 46 лет, жениться он больше не стал. Жена, говорит, должна быть одна, потому что браки совершаются на небесах, а любовниц может быть сколько хочешь.
Когда молодым летчиком Евгений впервые приехал в Улан-Удэ, могучие тополя вдоль дороги, ведущей с Левого Берега, были тоненькими деревцами – частью сталинского плана преобразования природы, в котором участвовали все – и сам он посадил немало деревьев. Теперь Евгений Павлович только наблюдает, как в городе рубят то, что они сажали.
Уехать из Бурятии хотел, не получилось - дети приросли корнями. Но лесное село Полом на берегу речки Косы до сих пор живет в его сердце. Вековые вятские липы, дубы и вязы сменились в его жизни тополями города на восточных рубежах огромной родины, куда Евгения забросила судьба.
Видимо, если уж однажды человеку удалось выжить, то потом он будет жить так, словно все ему в радость и все внове. И люди его будут любить, и ясно он будет мыслить, и творить увлеченно и страстно, как могут только те, кто очень любит жизнь.
Диляра Батудаева, «Номер один».
Теги
Культура
