Культура
14.07.2024 в 08:00
Артист, которого переманили
Бывший солист театра оперы в Бурятии рассказал, как попал в Мариинку
Текст: Анастасия Удовенко
Выпускник Улан-Удэнского музыкального училища им. П. И. Чайковского Савва Хастаев поделился историей своего пути на сцену Мариинского театра. В эксклюзивном интервью «Номер один» оперный певец отметил, что, несмотря на любовь к работе, изначально выбор за него сделали все же родители.
Театр имени императрицы
- Почему решили связать свою жизнь с оперным пением?
- Обычно в музыкальную школу идут по желанию родителей. И те, кто решает связать свою жизнь с музыкой и продолжает обучение в консерватории, становятся профессиональными музыкантами. В моем же случае первоначально это был выбор родителей.
- С чего начался ваш путь в Мариинском театре? Каково это быть артистом такого уровня?
- В 2013 году, когда я работал в Бурятском оперном театре, была назначена подготовка оперы «Аида», для которой постановочная группа приехала из Мариинского театра. После второго премьерного спектакля мне поступило предложение о прослушивании. Я согласился. Быть артистом Мариинского тетра - очень ответственно, волнительно и радостно. Ведь это не просто цитадель искусства, а самый передовой театр России. У него самое большое количество спектаклей в месяц из всех театров в мире. Работать здесь - для меня большая честь.
- Чем отличается работа в Мариинке от той, которая была в Бурятском государственном академическом театре оперы и балета?
- Мало чем. Вообще после выпуска из консерватории для молодого певца желательно попасть в театр, где не столь высокая конкуренция. Это очень хороший трамплин для того, чтобы как-то войти в репертуар. Конечно, попадая в Большой или в Мариинский театр, не сразу появляется возможность выйти в главных партиях.
- Есть ли разница между первым выходом на сцену Мариинского театра и последним, который у вас был на данный момент?
- Каждый раз волнительно. Какой бы артист ни был, сколько бы раз он ни выходил на сцену, ощущение волнения, страха и ответственности всегда присутствует. Я еще не встречал мемуаров певцов, которые равнодушно относятся к выступлениям. Волнение еще присутствует из-за того, что артист не должен выступить хуже, чем он выступал когда-то, чтобы не обмануть ожидания тех людей, которые пришли на спектакль. Поэтому для любого артиста выход на сцену - это огромная ответственность.
- А было ли когда-нибудь ощущение, что вы вышли на сцену и исполнили партию хуже, чем в прошлый раз?
- В классической музыке нет предела совершенству. Там такой задел прочности, что даже самые величайшие исполнения, когда-либо звучавшие, все равно не доходят до идеала. Также у артиста, когда он выходит на сцену, бывает разное настроение и состояние здоровья, но независимо от этого он работает. Конечно, самый главный критик любого артиста - это он сам. Если ты на 100% доволен своим выступлением, то это первый «звоночек», что что-то не так. Потому что здоровое ощущение самокритики является основой для развития.
- Творчество – это всегда конкуренция, а как обстоят дела с ней среди оперных певцов?
- В театрах мы конкурируем опосредованно, потому что составы выбирает руководство по собственным соображениям, мы в этот вопрос не вникаем. Тут, наверное, ты больше конкурируешь сам с собой, так как каждый день должен становиться лучше, чем был вчера. А выберут тебя на сцену или нет, это уже другой вопрос.
Менталитет иностранцев
- Насколько вам тяжело вживаться в образ персонажа и не бывает ли внутреннего конфликта при работе над очередной ролью?
- Роли бывают разные, и внутренний конфликт, конечно, есть. Кому-то близки лирико-драматические роли, как Ленский из «Евгения Онегина», где многое зависит от психофизики самого артиста. Кому-то близки более воинственные роли. Например, в мой первый выход на сцену оперного театра в Улан-Удэ в международной постановке «Летучего голландца» Рихарда Вагнера мой герой был для меня не совсем понятен, потому что он не классический. Мне было, конечно, сложно. Я работал с немецким режиссером Хансом-Йоахимом Фраем, и у него возникали претензии к образу моего героя. Затем были работы «Молодой цыган», «Радамес», «Испанский час». Но мне, наверное, по менталитету более близки русские оперы, потому что они понятны. А если опера, допустим, французская или итальянская, то это другой народ и другие страсти, которые нам сложнее понять. Когда мы были на гастролях в Неаполе, то наблюдали одну сцену недалеко от театра Сан-Карло: стоит итальянский мужчина на коленях перед девушкой и в голос рыдает. Она возвышалась гордо над ним и тоже ему что-то выговаривала в итальянской манере. В итоге взяла что-то, бросила в него и ушла. Он упал на землю и зарыдал. А люди шли мимо, и никто особо не обращал на это внимания. Мы же просто встали там, разинув рты. Ну такое же невозможно представить на Арбате в Улан-Удэ. Но, понимаете, это другой менталитет. Для них это нормально. И когда пишется опера, эти страсти воплощаются в музыку, потому что она является самым ярким отражением менталитета и сущности народа.
- Как справляетесь с личными эмоциями на сцене?
- Опера - это искусство, которое требует серьезного отношения, больших физических и эмоциональных сил. Если случаются какие-то забавные вещи, мы можем на сцене их такими не воспринять. Например, если твой партнер ошибся или что-то произошло курьезное и ты засмеялся, а у тебя другая линия характера, то все, провалил спектакль - это непрофессионально.
- Для оперного артиста голос – его главный инструмент, есть ли какие-то особые процедуры для его сохранения?
- Голос - это одна из самых ненужных физиологических функций организма человека. Потому что если человек устал, заболел, не выспался, то в первую очередь организм отключает голос для того, чтобы направить энергию на другие функции жизнеобеспечения. И, конечно, для того, чтобы голос звучал, должен быть избыток энергии и здоровья. Есть много разных способов, как его сохранить. Конечно, это режим дня, здоровый образ жизни и разные практики. Кто-то йогой занимается, кому-то помогает массаж - у всех свои рецепты.
Таежная, озерная, степная
- Какие привычки у вас остались после Бурятии, с которыми никогда уже не расстанетесь?
- Наверное, больше кулинарные предпочтения, мясные. Гастролируя, ты питаешься другой кухней, и она не всегда подходит. Например, в Италии с утра до вечера макароны, паста, пицца - все это тесто, а как таковое мясо они не варят. Только по великим праздникам.
- Что думаете о театрах в Бурятии?
- Жителям Улан-Удэ очень повезло, что в таком небольшом по населению городе находится большое количество театров и разнообразной концертной программы. Оперный театр - это статус региона и города. До недавнего времени в Улан-Удэ был самый восточный театр в России. И вот сейчас открыли во Владивостоке филиал Мариинского театра. Наличие театра - это, конечно, очень серьезная нагрузка на бюджет города и республики, потому что оперный театр не может быть самоокупаемым. Это такой фундамент культуры народа, который нужно всячески сохранять и с детства прививать любовь к нему. Потому что просто так прийти в театр, отсидеть всю оперу, еще и получить удовольствие для неподготовленного слушателя очень тяжело.
- Что вас связывает с Бурятией, кроме родных и близких?
- С Бурятией меня связывает менталитет. В прошлом году мы проехали с семьей на машине от Владивостока до Петербурга и останавливались в разных городах. Каждый регион, Сибирь в частности, очень сильно отличается от Центральной России по своему менталитету.
О публике и творческих мечтах
- Какие у вас любимые партии, которые исполняли? Какую мечтаете исполнить?
- Мне нравятся оперы Верди и Чайковского. Также у меня была мечта с консерватории исполнить партию Ленского, и я ее исполнил. Исполняя эту роль, с каждым разом проникаю в образ все глубже и нахожу в нем новые грани. Еще мне очень нравится редко исполняемая опера «Карлик» А. Цемлинского. Это невероятно сложная партия, очень глубокая психологическая драма. Наверное, все теноры мечтают исполнить из русской музыки партию Германа из «Пиковой дамы», а из западноевропейской - Калафа из оперы «Турандот» и Тристана из оперы «Тристан и Изольда» Рихарда Вагнера. Музыки очень много, и иногда роль может показаться непонятной, но когда начинаешь над ней работать, она расцветает и становится интересной. Так было с оперой «Братья Карамазовы» А. П. Смелкова. Я исполнял партию Смердякова, главного антагониста, и работа для меня оказалась очень интересной и захватывающей.
- Как относитесь к тому, что опера - это элитарное искусство и туда ходит определенный зритель?
- В нашем понимании, элита - это состоятельные люди, но это не так, потому что классическую музыку спасли меломаны. Опера элитна с точки зрения духовного и интеллектуального богатства. Классическая музыка непрограммная в большинстве своем, в ней заложено огромное количество смысла и внутренних ощущений, которые словами не передать. Я верю, что после хорошего исполнения музыки люди возвышаются и становятся лучше.
- У вас есть какие-то приметы, которые, возможно, используете перед выходом на сцену?
- Есть такая хорошая музыкальная примета: «Тот, кто много занимается, тому везет». Любой экспромт должен быть очень хорошо подготовлен. Никаких особых примет нет. В основном в фильмах показывают всю эту творческую романтику, на самом деле все гораздо прозаичнее: режим, труд, дисциплина и, конечно, любовь к своему делу.
Фото: из личного архива С. Хастаева
Театр имени императрицы
- Почему решили связать свою жизнь с оперным пением?
- Обычно в музыкальную школу идут по желанию родителей. И те, кто решает связать свою жизнь с музыкой и продолжает обучение в консерватории, становятся профессиональными музыкантами. В моем же случае первоначально это был выбор родителей.
- С чего начался ваш путь в Мариинском театре? Каково это быть артистом такого уровня?
- В 2013 году, когда я работал в Бурятском оперном театре, была назначена подготовка оперы «Аида», для которой постановочная группа приехала из Мариинского театра. После второго премьерного спектакля мне поступило предложение о прослушивании. Я согласился. Быть артистом Мариинского тетра - очень ответственно, волнительно и радостно. Ведь это не просто цитадель искусства, а самый передовой театр России. У него самое большое количество спектаклей в месяц из всех театров в мире. Работать здесь - для меня большая честь.
- Чем отличается работа в Мариинке от той, которая была в Бурятском государственном академическом театре оперы и балета?
- Мало чем. Вообще после выпуска из консерватории для молодого певца желательно попасть в театр, где не столь высокая конкуренция. Это очень хороший трамплин для того, чтобы как-то войти в репертуар. Конечно, попадая в Большой или в Мариинский театр, не сразу появляется возможность выйти в главных партиях.
- Есть ли разница между первым выходом на сцену Мариинского театра и последним, который у вас был на данный момент?
- Каждый раз волнительно. Какой бы артист ни был, сколько бы раз он ни выходил на сцену, ощущение волнения, страха и ответственности всегда присутствует. Я еще не встречал мемуаров певцов, которые равнодушно относятся к выступлениям. Волнение еще присутствует из-за того, что артист не должен выступить хуже, чем он выступал когда-то, чтобы не обмануть ожидания тех людей, которые пришли на спектакль. Поэтому для любого артиста выход на сцену - это огромная ответственность.
- А было ли когда-нибудь ощущение, что вы вышли на сцену и исполнили партию хуже, чем в прошлый раз?
- В классической музыке нет предела совершенству. Там такой задел прочности, что даже самые величайшие исполнения, когда-либо звучавшие, все равно не доходят до идеала. Также у артиста, когда он выходит на сцену, бывает разное настроение и состояние здоровья, но независимо от этого он работает. Конечно, самый главный критик любого артиста - это он сам. Если ты на 100% доволен своим выступлением, то это первый «звоночек», что что-то не так. Потому что здоровое ощущение самокритики является основой для развития.
- Творчество – это всегда конкуренция, а как обстоят дела с ней среди оперных певцов?
- В театрах мы конкурируем опосредованно, потому что составы выбирает руководство по собственным соображениям, мы в этот вопрос не вникаем. Тут, наверное, ты больше конкурируешь сам с собой, так как каждый день должен становиться лучше, чем был вчера. А выберут тебя на сцену или нет, это уже другой вопрос.
Менталитет иностранцев
- Насколько вам тяжело вживаться в образ персонажа и не бывает ли внутреннего конфликта при работе над очередной ролью?
- Роли бывают разные, и внутренний конфликт, конечно, есть. Кому-то близки лирико-драматические роли, как Ленский из «Евгения Онегина», где многое зависит от психофизики самого артиста. Кому-то близки более воинственные роли. Например, в мой первый выход на сцену оперного театра в Улан-Удэ в международной постановке «Летучего голландца» Рихарда Вагнера мой герой был для меня не совсем понятен, потому что он не классический. Мне было, конечно, сложно. Я работал с немецким режиссером Хансом-Йоахимом Фраем, и у него возникали претензии к образу моего героя. Затем были работы «Молодой цыган», «Радамес», «Испанский час». Но мне, наверное, по менталитету более близки русские оперы, потому что они понятны. А если опера, допустим, французская или итальянская, то это другой народ и другие страсти, которые нам сложнее понять. Когда мы были на гастролях в Неаполе, то наблюдали одну сцену недалеко от театра Сан-Карло: стоит итальянский мужчина на коленях перед девушкой и в голос рыдает. Она возвышалась гордо над ним и тоже ему что-то выговаривала в итальянской манере. В итоге взяла что-то, бросила в него и ушла. Он упал на землю и зарыдал. А люди шли мимо, и никто особо не обращал на это внимания. Мы же просто встали там, разинув рты. Ну такое же невозможно представить на Арбате в Улан-Удэ. Но, понимаете, это другой менталитет. Для них это нормально. И когда пишется опера, эти страсти воплощаются в музыку, потому что она является самым ярким отражением менталитета и сущности народа.
- Как справляетесь с личными эмоциями на сцене?
- Опера - это искусство, которое требует серьезного отношения, больших физических и эмоциональных сил. Если случаются какие-то забавные вещи, мы можем на сцене их такими не воспринять. Например, если твой партнер ошибся или что-то произошло курьезное и ты засмеялся, а у тебя другая линия характера, то все, провалил спектакль - это непрофессионально.
- Для оперного артиста голос – его главный инструмент, есть ли какие-то особые процедуры для его сохранения?
- Голос - это одна из самых ненужных физиологических функций организма человека. Потому что если человек устал, заболел, не выспался, то в первую очередь организм отключает голос для того, чтобы направить энергию на другие функции жизнеобеспечения. И, конечно, для того, чтобы голос звучал, должен быть избыток энергии и здоровья. Есть много разных способов, как его сохранить. Конечно, это режим дня, здоровый образ жизни и разные практики. Кто-то йогой занимается, кому-то помогает массаж - у всех свои рецепты.
Таежная, озерная, степная
- Какие привычки у вас остались после Бурятии, с которыми никогда уже не расстанетесь?
- Наверное, больше кулинарные предпочтения, мясные. Гастролируя, ты питаешься другой кухней, и она не всегда подходит. Например, в Италии с утра до вечера макароны, паста, пицца - все это тесто, а как таковое мясо они не варят. Только по великим праздникам.
- Что думаете о театрах в Бурятии?
- Жителям Улан-Удэ очень повезло, что в таком небольшом по населению городе находится большое количество театров и разнообразной концертной программы. Оперный театр - это статус региона и города. До недавнего времени в Улан-Удэ был самый восточный театр в России. И вот сейчас открыли во Владивостоке филиал Мариинского театра. Наличие театра - это, конечно, очень серьезная нагрузка на бюджет города и республики, потому что оперный театр не может быть самоокупаемым. Это такой фундамент культуры народа, который нужно всячески сохранять и с детства прививать любовь к нему. Потому что просто так прийти в театр, отсидеть всю оперу, еще и получить удовольствие для неподготовленного слушателя очень тяжело.
- Что вас связывает с Бурятией, кроме родных и близких?
- С Бурятией меня связывает менталитет. В прошлом году мы проехали с семьей на машине от Владивостока до Петербурга и останавливались в разных городах. Каждый регион, Сибирь в частности, очень сильно отличается от Центральной России по своему менталитету.
О публике и творческих мечтах
- Какие у вас любимые партии, которые исполняли? Какую мечтаете исполнить?
- Мне нравятся оперы Верди и Чайковского. Также у меня была мечта с консерватории исполнить партию Ленского, и я ее исполнил. Исполняя эту роль, с каждым разом проникаю в образ все глубже и нахожу в нем новые грани. Еще мне очень нравится редко исполняемая опера «Карлик» А. Цемлинского. Это невероятно сложная партия, очень глубокая психологическая драма. Наверное, все теноры мечтают исполнить из русской музыки партию Германа из «Пиковой дамы», а из западноевропейской - Калафа из оперы «Турандот» и Тристана из оперы «Тристан и Изольда» Рихарда Вагнера. Музыки очень много, и иногда роль может показаться непонятной, но когда начинаешь над ней работать, она расцветает и становится интересной. Так было с оперой «Братья Карамазовы» А. П. Смелкова. Я исполнял партию Смердякова, главного антагониста, и работа для меня оказалась очень интересной и захватывающей.
- Как относитесь к тому, что опера - это элитарное искусство и туда ходит определенный зритель?
- В нашем понимании, элита - это состоятельные люди, но это не так, потому что классическую музыку спасли меломаны. Опера элитна с точки зрения духовного и интеллектуального богатства. Классическая музыка непрограммная в большинстве своем, в ней заложено огромное количество смысла и внутренних ощущений, которые словами не передать. Я верю, что после хорошего исполнения музыки люди возвышаются и становятся лучше.
- У вас есть какие-то приметы, которые, возможно, используете перед выходом на сцену?
- Есть такая хорошая музыкальная примета: «Тот, кто много занимается, тому везет». Любой экспромт должен быть очень хорошо подготовлен. Никаких особых примет нет. В основном в фильмах показывают всю эту творческую романтику, на самом деле все гораздо прозаичнее: режим, труд, дисциплина и, конечно, любовь к своему делу.
Фото: из личного архива С. Хастаева
Теги
театр